Невеста

Молоко не имеет вкуса, наверное, Оден просто забыл, каким оно должно быть.

— Если бы у нас получилось пройти Перевал, мы бы победили. Ты дал Королю время, а мой венценосный брат был достаточно умен, чтобы воспользоваться и временем, и предлогом. Перевал открыли с вашей стороны… спустя месяц. Всего-то месяц, Оден. Хочешь сказать, он не готовился к войне?

— Я не могу обсуждать действия моего короля.

Даже в безумном сне. И Королева Мэб фыркает, отчего молоко разлетается клочками тумана.

— В этом ты весь, верный пес, готовый служить всегда и во всем… тебе и награды не нужно. С тебя хватит осознания, что ты исполняешь свой долг. Меня это в вас всегда поражало. Но не волнуйся, он тебя наградит. Объявит героем. Вручит медаль… или даже две… пожертвует земли за Перевалом, там на многих хватит. И закроет глаза на твою маленькую слабость, противоестественную по мнению многих. Что хмуришься? Это ведь ты сказал, не я, я лишь повторяю.

От молока мутит. И не молоко это вовсе — яд, пусть и не смертельный.

Нельзя глотать отравленные туманы.

— Это не яд, Оден. Это совесть, — Королева выливает последние капли в ладонь, позволяя катиться по синей ниточке вены. — Ты ведь сам все прекрасно понимаешь. Ей позволят существовать… где-нибудь на краю твоей замечательной жизни, так, чтобы твой героический образ не портила.

— Я не позволю ее обидеть.

— Неужели? Ну да… ты постараешься ее приручить. И у тебя получится, мы оба это знаем. Создашь сказку для двоих… будешь поддерживать, пока не надоест. А когда надоест, Оден? Что с нею тогда станется? Для нее ведь все всерьез будет. Она не умеет отличать иллюзии от реальности.

Совесть ли, молоко ли, но тугой вязкий ком подступил к горлу.

— Зачем ты это говоришь?

— Хочу, чтобы ты задумался.

И отступил. Королева не стала разубеждать, но вытащила ленту из волос и подарила ветру. Тот подхватил, атласную, легкую, змеей скользящую над травяными покровам.

— Помнишь сказку о живой и мертвой воде? Вся вода рождается живой, но в мертвой больше силы.

— Поэтому ты убивала источники? Таких вот девочек, как она?

— А ты — мальчиков, — у нее всегда были ответы. — Когда отправлял на прорыв во имя Короля. Жалел пехоту? Жалел… но жалость плохо уживается с долгом. И не было девочек, не было мальчиков, но были ресурсы, а еще цель, которая казалась достаточно великой, чтобы оправдать любые средства. Кстати, Оден… ты ведь и сам в какой-то мере ресурс. Главное, ведь не задумываться над этим, верно? Не задавать ненужных вопросов. Излишнее любопытство не простят даже герою… да и вообще, мертвые герои куда как удобней живых. Там, куда ты идешь, понадобится сила… много силы.

— Я знаю, чего ты хочешь, но я не причиню Эйо вреда.

Еще несколько лент теряются в травах. И волосы, темные тяжелые волосы Королевы, рассыпаются, укрывая узкие плечи. Даже руки скрываются в этих волосах. Она становится похожа на большую мерзкого вида птицу, и белые ладони — те же птичьи лапы.

— У вас могут оказаться разные представления о том, что есть вред.

Она взмахнула руками, уже не руками — крыльями, с которых осыпались обсидиановые перья. Они полетели в лицо, целя в глаза, и Оден едва успел прикрыть глаза руками.

Проснулся.

На рассвете, который научился ощущать так же, как ощущал закат или полдень. Эйо спала. Забралась под руку, прижалась к груди и еще вцепилась, точно боясь, что он вдруг встанет и уйдет.

Вереск. Мед.

И капля серебра.

Оден провел пальцем по тыльной стороне ее ладошки. Шершавая занозистая кожа, наверняка смуглая, потому что Эйо некогда думать о том, как уберечься от загара и от царапин, мелких ежедневных ран. И она уже отвыкла от той, прежней жизни, какой бы она ни была.

Ей нужен дом, надежный и каменный.

И сад — альва не сможет долго прожить взаперти.

Безопасность. Спокойствие. Защита.

В деревню она уедет, как же…

И Оден, коснувшись теплого носа, сказал:

— Доброе утро, радость моя.

Ему хотелось бы увидеть, как она просыпается. Потягивается — это да, не понимая, насколько дразнит его. Зевает. Морщит этот самый нос, обгоревший на солнце и шелушащийся. Ресницы слипшиеся… темные? Светлые? Какого цвета ее глаза?

Сама она, какова?

— Доброе утро, — ворчит… сонный вереск, пьяный мед. — Туман…

Прощальный подарок королевы?

— Не люблю туманы.

Оден знает. И еще ей не по вкусу ранние пробуждения. И лес после дождя, когда любое прикосновение вызывает водопад. И открытые пространства — она чувствует себя незащищенной.

Наверняка, есть множество других вещей, которые она не любит.

Или любит, как сливки.

Придется ли ей по вкусу мороженое? Оден надеялся, что та лавка, в которой уже три сотни лет делали королевский пломбир, пережила войну. И рецепт, передававшийся из поколения в поколение, сохранен. А шоколад? Какой ей нравится? Исконный, горький, который принято пить, добавляя каплю коньяка… или новомодный, вареный с молоком и орехами?

В городе сотня мест, которые Оден хотел бы ей показать, но… какие из тех дверей он действительно сумеет для нее открыть?

— Какой-то на редкость мерзостный туман, — Эйо зевнула.

Именно. От него и мысли дурные, путаные.

И тошнит по-прежнему.