Невеста без места

– Погляди-ка, что я отыскала. В пепелище было… в том, в твоем, – и она бросила Вельке на колени обручье с рысями, то самое, – гляди, как новое. Непростое, видно?

Велька кивнула, взяла серебряный ободок, погладила, и веря, и не веря. Ничуть обручье не изменилось и в огне не повредилось, зеленые глазки рысей так же сверкали.

Получилась, выходит, волшба? Проверить бы…

– Знаешь, я, оказывается, внучка оборотня из рысьего рода, он боярином был у рысьего князя, – сказала она Синяве, – и сестра княжича Яробрана по материнской крови.

– Из рысьего рода? – приподняла бровь Синява. – Но не оборачиваешься, да? Значит, могла бы в Нави и рысью становиться, но сила огневок в тебе перевешивает. А может, еще и все свои обличья научишься принимать, кто тебя знает?

– А ты, значит, из волков?

– Прабабка была волчицей. Дети ее уже не оборачивались, а жаль. Я бы не отказалась. От второй личины много пользы бывает, – Синява вздохнула, – ты сказала, что сестра Яробрана? И с чего взяла?

– Заринья сказала… ну, огневка, жар-птица, что мне улететь помогла. Мы из одного рода.

– А… И что же она именно сказала, не помнишь? – волхва нахмурилась, размышляя.

– Не помню, – призналась Велька, – слово в слово не припоминается что-то.

– Вот что. Я не всегда тут, в глуши, сижу, иногда выбираюсь далече, по разным своим делам, – она улыбнулась, – знаю кое-что. И знаю наверняка, что Яробран Веренеич, кариярского князя сын – от второй жены его, княгини Заледы, рысьей княжны, а никак не боярышни. Значит, если рысий князь тебе не дед, то и ты Яробрану не сестра.

– Яробран Веренеич – сын рысьей княжны? – медленно повторила Велька. – Матушка моя! – она со стоном уронила голову на колени, сжав виски пальцами. – Меня же предупредили, чтобы ушам своим не верила! Опять все просто, а я и не догадалась, глупая. Они, значит, настоящими именами назвались, но поменялись ими! Сын рысьей княжны нынче Иринеем зовется. А настоящий Ириней… что ж, я теперь знаю, кто он!

Велька выпрямилась, глаза ее возбужденно блестели.

– Но… как же? Он ведь говорил, что проклятье на себе испытал. И он с виду не младший! И говорили, что Велемил годами всех старше! А получается, что он – Ириней? Не понимаю.

Синява глядела с усмешкой.

– А ты поразмысли. Если, к примеру, Ириней не нынешнего князя сын, а его брата старшего? Он, значит, старшим сыном князя был, и проклятье было на нем. А потом отца его не стало, а он был не в возрасте, значит, отцов брат княжество принял, как всегда в таких случаях и бывает. А проклятье перекинулось на старшего сына уже другого князя.

– Значит, он когда-то проклятым был, а теперь нет на нем никакого проклятья? Вот ведь… – Велька дух перевела, улыбнулась, – не знаю, огорчится моя сестрица или обрадуется? Она и проклятья страшится, и, я думаю, все же за старшего княжича замуж хочет, чтобы когда-нибудь княгиней стать.

Синява рассмеялась весело, руками развела:

– Поживем – увидим. Давай-ка, сходи на озеро искупайся, а потом поутренничаем[46], и путь нас ждет неблизкий. Отведу тебя тайной тропой, но и так по лесу без дороги пошагать придется.

Озерцо было небольшое, круглое, как блюдо, наполовину заросло кувшинками. От баньки в воду вели деревянные мостки. Вода оказалась студеной, сначала обжигала холодом, но вскоре Велька обвыклась и плескалась с удовольствием, на берег не торопилась. А когда поплыла к мосткам, чтобы вылезать, вдруг чьи-то руки схватили ее за лодыжки.

Нечеловеческие руки, холодные, на водяные струи похожие.

Велька испуганно дернулась, вырвалась из холодных пальцев, а рядом смех раздался серебристый, и вынырнула голова.

Водяная дева. Озерница.

– Испугалась? – продолжала веселиться водяная.

Красивая она была. Сначала показалась прозрачной, словно из чистого льда, а потом стала потихоньку плотнеть, цветом наливаться, даже губы порозовели. Но нет, конечно, на обычную, человеческую девку она не походила.

Руку протянула, потянула Вельку за короткую прядь, рассмеялась опять:

– А у меня вон волосы какие, видишь?

И верно, кудри стекали с ее головы, и конца им видно не было.

– Мне моего хватит! – ответила Велька.

– Конечно, у тебя всего много! – весело согласилась Серебрянка. – Еще и поделишься! Я ведь тоже его целовала, и еще буду! Он поначалу и не заметил, а потом ему понравилось!

– Врешь ты все! – рассердилась Велька, понявшая, что речь про Венко.

– Не вру, не вру! Он и потом приходил ко мне, когда от тебя ушел. И еще я к нему приплывать буду!

– Тебе больше делать нечего? В такую даль поплывешь? – Велька схватилась за край мостков, подтянулась, выбралась на прохладные еще доски.

Хоть и не настоящая девка принялась спорить с ней за Венко, а все равно в груди словно клубочек свернулся, и тесно там стало, и больно, и тяжко.

Ревность, значит. Вот она какая. И понятно ведь, что Венко не виноват, водяная девка приставать станет – впрямь не сразу поймешь, потому что она вода водой…