Невеста дьявола

Майкл в недоумении озирался по сторонам. Вся лужайка была ярко освещена и заполнена людьми; молодые пары танцевали на каменных плитах и прямо на траве. Особняк сиял всеми окнами. Какой-то молодой человек в черном смокинге с разбегу прыгнул в бассейн прямо перед Майклом, буквально ослепив его каскадом брызг.

Майкл открыл было рот и едва не захлебнулся. Шум становился все громче и теперь казался просто оглушительным. У противоположного края бассейна появился незнакомый пожилой человек во фраке и белом галстуке.

— Выбирайтесь оттуда! — кричал он, маня Майкла к себе. — И бегите, бегите немедленно, пока еще не слишком поздно!

Мужчина говорил с британским акцентом. Да это же Артур Лангтри!

Майкл устремился в ту сторону. Но не успел он сделать и нескольких взмахов руками, как начал задыхаться, потом почувствовал сильную боль в подреберье и резко свернул к боковой стенке бассейна.

Когда ему удалось наконец ухватиться за бортик и чуть подтянуться, вокруг было тихо, темно и безлюдно…

Какое-то время он оставался в таком положении, пытаясь восстановить дыхание, усмирить неистовое биение сердца и надеясь, что боль, разрывающая легкие, вот-вот прекратится. Взгляд его бесцельно блуждал по пустой лужайке и по саду, перебегал с одного неосвещенного, ничем не закрытого окна на другое…

Он с трудом — ибо собственное тело показалось отчего-то непомерно тяжелым — выбрался из бассейна на каменные плиты. Несмотря на духоту, его буквально трясло от холода. Постояв еще несколько минут, Майкл быстро прошел в раздевалки и насухо вытерся не первой свежести полотенцем, которым обычно пользовался днем, когда забегал туда, чтобы вымыть руки. Выйдя из павильона, он вновь обвел взглядом безлюдный сад и темную, почти сливающуюся с вечерним небом стену особняка.

Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его собственное тяжелое дыхание, Но боль в груди, к счастью, утихла, и вскоре ему удалось сделать несколько глубоких вдохов.

Майкл не мог точно определить, какое чувство — страх или злость — владело им в те мгновения. Вероятнее всего — шок. Хотя и в этом полной уверенности у него не было. Те ощущения, которые он испытывал, больше походили на ощущения человека, пробежавшего милю за четыре минуты. Ко всему прочему у него разболелась голова. Сдерживая себя изо всех сил, он неторопливо прошел к тому месту, где оставил веши, и нарочито медленно оделся.

После он долго сидел на чугунной скамье, курил и размышлял о том, что увидел, — о последней вечеринке Стеллы, об Артуре Лангтри…

Итак, Лэшер сыграл с ним еще одну из своих шуточек…

Вдалеке, возле ворот, Майклу вдруг почудилось какое-то движение. И даже послышалось эхо шагов. Но камелии росли там довольно-таки густо, так что, возможно, ему это только показалось. А быть может, какой-то припозднившийся гуляка просто заглядывал в сад.

Он напряг слух, однако шаги стихли, а вместо них до него явственно донесся перестук колес поезда, двигавшегося по прибрежной ветке, — совсем как когда-то в детстве, на Эннансиэйшн-стрит. А потом он вновь различил уже знакомый звук — плач ребенка — и догадался, что на самом деле это был сигнальный гудок поезда.

Майкл наконец встал, затоптал ногой окурок и вернулся в дом.

— Тебе не удастся меня запугать, — презрительно бросил он на ходу. — И я не верю, что это действительно был Артур Лангтри.

Что это? Кажется, кто-то вздохнул в темноте? Майкл обернулся, но столовая, которую он пересекал в этот момент, была пуста, В холле тоже никого, а входная дверь в конце его заперта. Он пошел дальше, намеренно стараясь ступать как можно увереннее и так, чтобы шаги громким эхом отдавались по всему дому.

И вновь до его слуха донеслись неясные звуки — будто хлопнула дверь и задребезжали стекла в одном из окон, как: это бывает, когда сдвигают вверх раму.

Он поднялся по ступенькам, прошел в переднюю часть особняка и внимательно осмотрел все без исключения комнаты. Пусто. Лампы он не включал, поскольку внутреннее расположение дома ему было хорошо известно и света, проникавшего с улицы, ему было вполне достаточно, чтобы не наткнуться на покрытую чехлами и оттого казавшуюся призрачно-нереальной мебель.

В конце концов, пройдя по всем этажам, но так ничего и не обнаружив, Майкл спустился вниз и покинул особняк.

Вернувшись в отель, Майкл позвонил из холла Эрону и предложил встретиться в баре — уютном милом местечко здесь же, внизу. В этом баре в любое время суток царил приятный полумрак, а среди нескольких столиков на двоих всегда можно было отыскать свободный.

Они выбрали один из угловых. Едва ли не залпом выпив полкружки пива, Майкл поведал Эрону обо всем случившемся и подробно описал внешность седовласого человека.

— Откровенно говоря, я не хочу посвящать Роуан во все это, — добавил он в конце.

— Почему? — удивился Эрон.

— Потому что она не желает ничего знать. Она не хочет, чтобы я расстраивался, и до чертиков опасается нового нервного срыва. Она старается относиться ко мне с пониманием, но на многое реагирует со всем по-другому. Я схожу с ума, а она просто-напросто злится.