Невеста дьявола

Чуть раньше темноволосая Энн-Мэри — удивительно милая, искренняя женщина, которая, казалось, была просто очарована медицинскими проектами Роуан, — познакомила ее с десятками людей. Роуан видела их впервые, но все они мало чем отличались от тех, кого она встречала прежде — на похоронах или каких-либо иных семейных сборах.

Описывая Метэри, Эрон дал ему совершенно справедливое определение: типичный американский пригород. С таким же успехом его можно было принять за Беверли-Хиллз или Шерман-Оукс в Хьюстоне. Разве что небо над головой здесь было подернуто дымкой — такое небо Роуан приходилось видеть еще только над Карибским морем, — и дубы, выстроившиеся по краям тротуаров, не уступали по возрасту деревьям Садового квартала.

Сам особняк выглядел шикарно: великолепный загородный дом, заполненный множеством старинных вещей, сохранившихся еще с восемнадцатого столетия. Полы повсюду были застланы коврами, а семейные портреты на стенах красиво обрамлены и подсвечены. Из скрытых в стенах динамиков лились умиротворяющие звуки саксофона Кенни Джи.[1]

Чернокожий официант с совершенно круглой головой и мягким гаитянским акцентом наливал в хрустальные бокалы бурбон и белое вино. Две поварихи, тоже цветные, в накрахмаленной форме, возились возле дымящегося гриля, зажаривая на нем жирных, розовых, обильно посыпанных перцем креветок. Все мужчины были в белых костюмах, и на их фоне дамы семейства Мэйфейр в платьях пастельных тонов казались нежными цветами. Несколько малышей увлеченно играли возле маленького фонтана, расположенного в центре травяной лужайки.

Роуан с бокалом бурбона в руке удобно устроилась в белом кресле, стоявшем под сенью самой большой магнолии. К ней то и дело подходили с приветствиями и поздравлениями родственники, и в какой-то момент она вдруг поймала себя на мысли, что сладкий яд всеобщего интереса оказал-таки на нее свое действие: ей нравилось быть в центре внимания и это чувство пьянило сильнее, чем вино.

Чуть раньше в этот же день, в последний раз перед свадьбой примеряя белое платье и фату, Роуан неожиданно для себя обнаружила, что крайне взволнованна торжественной процедурой, и в то же время испытала величайшую благодарность к тем, кто едва ли не силой заставил ее пройти через все это.

В этом платье она будет настоящей принцессой, но только до тех пор, пока не завершится пышное празднество… Да, принцессой… Пока часы не пробьют полночь… Даже необходимость надеть на шею изумруд уже не казалась ей чересчур тяжелым испытанием. Она, кстати, несколько раз порывалась рассказать Майклу о таинственном появлении камня, но так и не решилась — и, наверное, это все же к лучшему. С той ужасной ночи фамильная реликвия все время оставалась в футляре — Роуан к ней даже не притронулась.

Было совершенно очевидно, что Майкл в восторге от ее решения венчаться в церкви. Его родители, так же как и бабушки с дедушками, регистрировали брак в своем приходе, и потому для него предстоящее торжество имело особенное значение. Так стоит ли портить ему настроение? Стоит ли портить праздник им обоим? Если, конечно, этот отвратительный кулон не выкинет еще какой-нибудь фокус. А после того как все закончится и она надежно запрет камень в банковском сейфе, можно будет осторожно рассказать Майклу о том, что произошло тогда. Да, именно так. Это не обман, а всего лишь временная отсрочка.

После той истории ничего особенного не приключалось и никто больше не оставлял странных цветов на ее ночном столике. В предсвадебной суете, в заботах, связанных с реставрацией особняка и приведением в порядок домика во Флориде, где им с Майклом предстояло провести медовый месяц, время летело стремительно и незаметно.

Еще одной приятной новостью стало то, что Мэйфейры с радостью приняли Эрона и с некоторых пор он стал непременным участником всех семейных сборищ. Беатрис, по ее словам, в него просто влюбилась и частенько подшучивала над его привычками старого холостяка и британскими замашками, не забывая каждый раз упоминать о милых вдовушках, в немалом числе имевшихся среди Мэйфейров. Однажды она даже пригласила Эрона на симфонический концерт и явилась туда вместе с Агнес Мэйфейр, одной из престарелых кузин, чей муж скончался за год до этого.

«И как только Эрону удалось добиться такого расположения?» — думала Роуан. Впрочем, она уже знала, что он способен с легкостью очаровать самого Господа Бога на небесах и дьявола в аду. Даже Лорен, чрезвычайно рассудительная и ледяная как айсберг женщина, истинный юрист, кажется, пришла от него в восторг, после того как накануне они встретились за ленчем и практически все время проговорили об истории Нового Орлеана. Понравился Эрон и Райену. Исаак и Уитфилд полюбили его от всей души. А Пирс, узнав, что Эрон много путешествовал по Европе и странам Востока, буквально забрасывал его вопросами.