Невеста для Бессмертного

Кощей, может, и страдал бы дальше, если б не кошечка Марьванны, о которой все впопыхах позабыли. Персиковая красавица от голода насмелилась вылезти из своего убежища и теперь сидела под холодильником, тараща глубокие, как космос, глазки и жалобно мяуча. Она посматривала на холодильник с таким вожделением и надеждой, что Кощей счёл это добрым знаком. Добрая кошечка пришла спасти его! Как верный конь, как серый волк. Только кошечка.

Кое-как поднявшись с табуретки, Кощей решительно, в один шаг, намерил метр до холодильника своими растопыренными ногами. Колени его жалобно захрустели, штаны предательски затрещали. Оставив левую ногу как Цискаридзе во второй позиции, Кощей изящным неуловимым движением рванул на себя дверцу холодильника, и персиковая кошечка, обратившись в похабного наглого демона, злобно рыча, вспрыгнула на его плечо, больно вцепившись когтями в первое, что попалось под лапу.

— Пошла вон! — завопил Кощей, извиваясь под пиджаком от боли, исполняя с впившейся в него чертовкой жаркое па-де-де, чертя своим циркулем идеальный круг на паркете. Проклятые модные штаны, которые чёртова Яга нашла в заморском журнальчике и наколдовала Кощею в качестве приданого, опасно стиснули жесткое, но нежное кощеево мужество, и тот, побагровев, попытался оспорить ещё и лавры Баскова и взять верхнее ля. Кошка, утробно ворча, как оголодавший вурдалак, прыгнула в холодильник, и тотчас же с сосиской в зубах рванула наружу, бесцеремонно стартовав по кощеевым плечам и вытянутой в них голове. Раскоряченный страдалец, чтоб не упасть, ухватился за первое попавшееся, и это тоже оказалось дверцей холодильника. Только нижней.

Она распахнулась.

Благостная прохлада полилась из морозильной камеры по белым носкам, и Кощей, подвывая от счастья, дёрнул первый попавшийся ящик…

…Застывшая жижа в пакете выглядела невинно и прекрасно, как огромный неогранёный изумруд. От неё приятно пахло парфюмом Колесничихи и мылом "Дав", и Кощей не заподозрил ничего дурного, когда с воплем облегчения прикладывал её к проблемной зоне бикини.

Через некоторое время ему стало холодно и легче.

Счастливо дыша разинутым ртом и даже закатывая глаза от блаженства, Кощей стискивал хрустящие пакеты, прижимая холодный комок к себе плотнее, и не замечал, как от тепла его жаркого молодого тела холодное нечто в пакете становится все мягче, все жиже…

… Жижа не то, чтобы очень сильно застыла. Нет. Холод прихватил её нежно-зеленое тело лишь слегка, обездвижив её и запечатлев в самой отчаянно позе, в борьбе. В страстных руках Кощея она отошла в минуту, став мягкой, податливой, прохладной, но шопипец какой злой. Кощеевы длинные жесткие пальцы тискали и мяли жижу, как руки похотливого насильника грудь несчастной жертвы. А жижа, молча терпя незапланированный харассмент, злясь, уворачиваясь и жмуря от острых кощеевых пальцев места предполагаемых глаз — да, жижа решила, что у нее на этом месте будут глаза! — молча и зловеще потихоньку пилила своей ложкой пакеты, стараясь вырваться на свободу и напасть на извращенца, который сексуально терзал ее невинное тело и надругивался над ним.

К моменту, когда Кощею стало совсем хорошо, дело было сделано. Пакеты были продырявлены с ловкостью многоопытного Монте-Кристо. Жижа вставила в прореху ложку, чтоб подкоп не завалило, и тяжелой каплей, неуловимая как ртуть, полезла наружу, пылая жаждой мести.

Кощею это не понравилось.

Жижа лилась, противно обволакивая его пыльцы и ускользая меж них же, стоило Кощею ухватить ее с целью затолкать обратно. Обломок ложки царапал его ладони. Жижа дралась как Д,Артаньян, стараясь своей ложкой уязвить подвески Кощея.

Это Кощею совсем не понравилось!

Желания возиться с непонятным слизняком у него не было; тем более, что за дверями он уже слышал тяжелую, но решительную поступь Марьванны. Желание жениться никуда не исчезло, а только лишь окрепло и приобрело весьма конкретные очертания. Кощей уже видел в своих мечтах, как встречает прекрасную царевну… а потому, в нетерпении психанув, он обернул растрепанными пакетами свою руку с насевшей на ней озлобленной жижей, стащил ее как рваную перчатку, и одним взмахом послал ее к черту в окно.

Где-то внизу, в офигевших от последних событий георгинах, раздался смачный шлепок.

Встряхиваясь, словно щипаный петух после схватки с гусями, Кощей осторожно распределил ноги в правильное положение, прекратив подражать Цискаридзе. А тут и улыбающаяся Марьванна подоспела, протягивая ему клубок, словно подношение Куку от гавайских туземцев.

Кощей встретил ее улыбки холодно и сдержанно. Ни слова не говоря, он ухватил клубок за нить, встряхнул его, и магический неразговорчивый менеджер-туроператор, выпрыгнув из рук Марьванны, уверенно потянул Кощея за собой. Раскрылся портал и поглотил обоих в один миг, Марьванна и охнуть не успела.

На тихой кухне осталась только она — хозяйка, — ворчащая кошечка, поедающая под столом сосиску, и распахнутый холодильник с выпотрошенной морозилкой…

***