Невеста для графа

Хью промолчал. Черт побери, кто ей рассказал? Ведь он не говорил об этом ни одной живой душе: ни матери, ни поверенному, ни друзьям, – никому не говорил. О выкупе долгов и прочем знали только двое – он сам и Эдвард Кросс. Но зачем Кроссу понадобилось бы рассказывать обо всем дочери? Особенно сейчас, когда они с Элизой были связаны браком «до тех пор, пока смерть не разлучит нас», и когда он ее полюбил, когда, вполне возможно, она уже носила под сердцем его первенца? А может, в этом все дело?.. Кросс ведь не скрывал, что для него особенно важно общаться с внуком. Должно быть, он заметил, что зятю не очень этого хотелось. Возможно, именно так Кросс замыслил разлучить его с ребенком. Хью на мгновение закрыл глаза. Нет-нет, дело не в этом. Тут что-то другое… И было совершенно очевидно, что Элиза вернулась домой вовсе не потому, что почувствовала недомогание из-за беременности. Вполне вероятно, она не беременна. Она покинула бал, потому что хотела обыскать его письменный стол.

Хью пристально взглянул на жену. На мгновение уголки ее губ опустились, и в этот момент Элиза казалась безмерно несчастной. Но она тотчас же взяла себя в руки и, сделав глубокий вдох, гордо вскинула голову и пронзила его пылающим взглядом.

– Все это было ложью, да?

– Спроси у своего отца, – криво усмехнувшись, ответил Хью.

– И рудной жилы в твоем имении в Корнуолле никогда не было, верно?

Хью медлил с ответом. Но, право, какой смысл сейчас лгать? Ей все было известно, вот только… Черт возьми, откуда? Единственным, кто мог ей обо всем рассказать, был Кросс или тот, кому Кросс обо всем рассказал. Но зачем же он тогда требовал молчания от зятя? В любом случае лгать уже не было смысла, и Хью, пожав плечами, проговорил:

– По крайней мере, я сам ничего о наличии руды в Розмари не знаю.

– Но ты действительно позволил бы ему перекопать поместье, если бы руду там обнаружили?

– Нет, разумеется.

– Наши встречи на балу у Тейнов и в театре были случайными?

– Нет.

Элиза вздрогнула, потом тихо спросила:

– Ты знал, что моего отца не будет дома, когда приезжал навещать меня в Гринвиче?

– Иногда знал.

Она кивала после каждого его ответа – словно получала подтверждение тому, что и так знала.

– А ты бы приехал в Гринвич хоть раз, если бы мой отец этого не сделал? – Она указала на долговые расписки.

И вновь Хью захлестнул гнев. Гнев и обида. Он чувствовал их так же остро, как тогда, когда впервые ехал к Кроссу, пытаясь понять, зачем этот человек перекупил все его долги. А затем Кросс объяснил ему, что подцепил его на крючок, с которого ему, как ни крутись, как ни извивайся, ни за что не сорваться.

– Нет! – выплюнул Хью.

По щеке Элизы скатилась слезинка.

– Так все было ложью? – прошептала она.

– Ложью? Нет, Элиза. – Хью решительно покачал головой и окинул взглядом ее фигуру. Затем, вновь глядя ей в лицо, ставшее для него таким красивым и таким дорогим, проговорил: – Когда я целовал тебя, это не было ложью. И когда ласкал, тоже не лгал.

– Но не потому, что ты как-то особенно ко мне относился?

Хью сжал кулаки. Довольно с него лжи!

– Тогда – нет. Сейчас – да.

– Ты говоришь про сейчас и думаешь, что я поверю тебе после этого? – Элиза скомкала расписки и швырнула мужу. – Ты ведь думаешь, что я всему готова поверить, да? Ты заставил меня поверить в то, что я для тебя – особенная, даже в то, что ты меня любишь!

– Я никогда не говорил про любовь, – веско заметил Хью, – пока действительно не полюбил тебя.

– Да, не говорил, – с горечью пробормотала Элиза. – Ты не говорил про любовь, но делал все, чтобы затуманить мне мозги, чтобы я никогда не узнала правду. Ты послал мне букет цветов, а я, как последняя дура, купилась на это. Твоя мать знала, да? Поэтому она так прохладно меня приняла, когда я пришла на чай? – Глаза Элизы расширились. – Это ты заставил ее пригласить меня, разве нет? Решил пустить пыль в глаза неуклюжей простушке, чтобы она, глупая гусыня, безнадежно в тебя влюбилась.

Лицо Хью исказила болезненная гримаса. Все было в точности так, как она описывала.

– Мне очень жаль, – пробормотал он, потупившись.

– Я и представить не могла, что в меня можно влюбиться, тем более – потерять голову от страсти, – сказала Элиза уже чуть спокойнее. – Я должна была догадаться. Так хорошо все складывается только в сказках.

– Но это правда, – тихо сказал Хью. – Сейчас – правда.

– Сейчас? Значит, сейчас? – По щекам Элизы текли слезы. – С какой стати я должна тебе верить? Что вам, милорд, на сей раз посулил мой отец?

И Хью не выдержал – потерял терпение. Он знал, что виноват перед Элизой, но ведь именно ее отец, ее любимый папочка все это затеял! Однако о нем она ни одного плохого слова не сказала!