Невеста для полковника

Сати обернулась. А там… Там рушился ее мир. Крошился на осколки, взлетал и оседал пылью, тонул в воде, поившей и омывавшей ее. Исчезал дом, где она провела большую часть своей короткой жизни, дом, который она хотела подарить своему ребенку.

— Если мы не уедем сейчас, то погибнем все, — продолжала Гайя удивительно спокойным тоном. — Ты, я, он.

— Уедем? Куда? — спросила Сати, не отводя глаза от бурлящего озера.

— Домой, — ответили ей.

— Мой дом здесь, — прошептала девушка.

— Дом там, где сердце. А где твое сердце, Сати?

Сати перевела взгляд на Костю. Лис, маленький, уставший и вымотанный, положил свою морду ему на плечо и тихо скулил.

— Что нужно делать? — решительно произнесла Сати.

— Гайя?! Где ты?! — взволновано закричала Варвара, когда на экране ноутбука материализовалась выше обозначенная особа.

— Мне нужен пропуск на территорию, — спокойно ответила Гайя.

— Куда? — спросил Громов, быстро запуская алгоритм поиска объекта.

Гайя назвала адрес военного госпиталя в столице северной республики.

— Зачем? Что ты там делаешь?

— У него примерно двадцать две минуты до остановки сердца, — изображение Гайи сменилось картинкой с внутренней камеры симбионта. Сиденья, сложенные к стенкам салона и лежащий на полу машины Соколов без сознания.

— Что произошло? — Громов отодвинул ошарашенную жену в сторону и схватил телефон.

— Огнестрельное ранение. Пулевое, проникающее, слепое, одиночное, — быстро чеканила Гайя основные сведения для врачей. — Кровотечение остановить полностью не удается, жидкость медленно наполняет полость груди, повреждены ребра.

— Пропуск на машину заказан, — Громов отключил исходящий звонок и снова принялся набирать новый номер.

— Нужен пропуск на машину и человека, — уточнила Гайя и сменила картинку.

За рулем сидела девушка. Пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в кожаную оплетку, глаза, наполненные ужасом, выдавали в ней неопытного водителя. Очень неопытного.

— Сати Камаева, — голос Гайи был спокоен. — Рекомендовано обследование. Уровень гемоглобина в крови — 69 г/л.

— Не смертельно, — заметил Громов, сбрасывая звонок и снова набирая номер.

— Прямая угроза прекращения роста и развития плода.

— Угроза? — нахмурил брови полковник, услышав только слово на букву «у».

— Акушерский срок беременности составляет девять недель. Сейчас активно развивается плацента, и в скором времени за питание плода будет отвечать только она. Если что-то пойдет не так, ребенок может погибнуть.

— Понял, — произнес Громов, чертыхнулся и моргнул. — Не понял. Какой ребенок?

Вместо ответа на экране снова возникло изображение лежащего на полу Соколова.

— Антон Игоревич, — вкрадчиво сказала Гайя. — Просто закажите пропуск, а?

Сквозь пелену был слышен голос, тихо напевающий что-то о доме, тепле и уюте. Он лился тоненькой струйкой сквозь звездную ночь, теплым покрывалом, укрывшим землю, и звал за собой, как зовет за собой светлячок на пустынной поляне. Хотелось идти за ним, бежать и никогда не останавливаться, словно он то единственное, за что стоит бороться.

Я уже слышал этот голос и шел к нему, торопясь и спотыкаясь, боясь, что упущу и потеряю в густой пелене, укутавшей вселенную и прячущею ту, что тихо пела мне. Я должен ее найти, во что бы то ни стало, пусть даже ради этого придется оставить все, к чему привык.

Когда я пришел в себя, то уткнулся взглядом в белый потолок над собой, капельницу справа и большую медицинскую махину слева. Она тихо отщелкивала одной ей ведомые параметры и регистрировала их тут же на длинной бумажной ленте. Несмотря на холодное время года и валивший за окном снег, решивший обернуться полноценной зимой уже в октябре, мне было жарко. Я потянулся, но тут же замер. Скосил глаза влево.

На краю постели, одетая в застиранную больничную рубашку в горошек и свернувшая калачиком, спала Сати. Одна ее рука покоилась под щекой, другая у меня на груди. От выдохов дергался туда-сюда короткий локон, похожий на крохотную пружинку из нержавейки, если бы конечно был стального цвета. Вопросы, которые должны были появиться, так и не появились. Наверно потому что сейчас они не имели больше никакого значения. Я улыбнулся, закрыл глаза и снова уснул.

Лисенок пробирался наверх, туда где открывался великолепный вид на долину, полностью изменившуюся всего за несколько часов. Еще не осела пыль, но уже можно было разглядеть, что одного из холмов больше нет. Озеро, разлившееся на много метров вокруг, теперь покрывало в три раза большую площадь, чем раньше, и кишело новыми организмами, вырвавшимися из многолетнего подземного заточения. Уже в первый час больше половины погибло, не выдержав новых условий окружающей среды, но выжившие станут сильнее и выносливее.