Невеста для серого волка (СИ)

Люди начали останавливаться, заслышав интересный разговор. Кому-то он казался забавным – я услышала сдавленное хихиканье за спиной. По мне скользили десятки любопытных взглядов, осматривая, ощупывая, оценивая. Я никогда не любила быть в центре внимания, и ужасно захотелось скрыться от этих глаз, да хоть сквозь землю провалиться!

- Какая глупость... – я развернулась, чтобы уйти – горожане расступились, пропуская меня.

Было обидно и стыдно, а горло перехватило от страха и желания позорно разрыдаться. Женщины ещё что-то говорили, бросали нелестные замечания мне в след, но я могла думать лишь о том, что Робби проговорился, и на моего волка хотят поставить ловушки.

Что же теперь делать, кто мне подскажет?

* * *

С каждым днём мне становилось всё хуже. Человеческое, что ещё оставалось во мне, отмирало всё быстрей и быстрей, и я порой не понимал, почему до сих продолжаю бороться? Почему не могу позволить зверю полностью захватить мой разум, проникнуть в каждый его уголок? Я останавливался посреди леса и мучительно думал, вспоминал, как я здесь оказался, куда спешил, увязая глубоко в снегу. А потом осознание пробирало морозом до самых костей, до кончика заиндевевшего хвоста, и я выл, вскинув морду к небу.

В один из таких вечеров я почувствовал непреодолимое желание кинуться, очертя голову, прочь из леса. К дороге, к людям – хоть это и было опасно. Меня влекло к старому поместью, где я однажды уже был. Самый дальний уголок сада зарос так, что ограду скрывали заснеженные ветки, изнутри не было видно отогнутого прута, и я протиснулся в дыру.

Как призрак, стал красться, ведомый остро-тревожным чувством. Казалось, что статуи дев, ужасных и прекрасных в своей наготе, следили за мной незрячими глазами, а каменные сатиры корчили страшные рожи мне в след. Но я шёл, скользил, прокладывая дорожку из следов под окнами, и чуткий волчий слух безошибочно вёл туда, откуда доносились звуки смутно знакомой мелодии. Да, я слышал её когда-то в прошлой жизни, когда спал не на мёрзлой земле, а на шёлковых простынях.

Шестое чувство кричало – она здесь. Снова здесь, рядом с тем ужасным человеком, накрепко пропахшем грехами и подлостью. В тот осенний вечер, когда она взяла его под руку и ушла прочь, слегка склонив голову в обрамлении каштановых кудрей, я остро почувствовал свою беспомощность. Ущербность. Хотя в той, другой жизни, эти чувства были мне незнакомы. Я мог выскочить из своего укрытия, одним мощным прыжком повалить этого человека на землю и, пока его прихвостни не успели опомниться, перегрызть ему хребет. Голодный и жестокий зверь внутри меня требовал сделать это, сделать немедленно, и меня остановило лишь присутствие Рози. Я боялся напугать её.

И сейчас, слыша, как стихают последние аккорды, как звучат приглушённые голоса, видя её силуэт в провале окна и то, как этот отвратительный человек тянется к ней, я сошёл с ума. Боль остро заточенным кинжалом вспорола грудную клетку, и я бы закричал, но из горла вырвался пронзительный вой. Звёзды будто посыпались мне на голову, но, опомнившись, я увидел – это всего лишь огни новогодних гирлянд.

Они снова хотели убить меня, наивные глупцы. Я умел прятаться, умел петлять и заметать следы, и этим неповоротливым созданиям с ружьями ни за что меня не поймать. Волчья сущность требовала насытиться кровью, почувствовать, как хрустят позвонки и рвутся слабые жилы, и лишь чудовищным усилием воли я заставил себя перетерпеть. Ради неё. Она верит в меня, и я не должен её разочаровать, превратившись в озлобленное чудовище.

И сейчас я в который раз напоминал себе, что ради неё я должен совладать с волком внутри себя. Твердил себе это каждый день, но волчья шкура неумолимо врастала в самую мою суть.

Я обещал себе не приближаться к ней. Не смотреть на её дом издали, не пытаться заглянуть в окна, не бегать в поместье того человека, когда она там. Я боялся однажды не удержаться и совершить непоправимую ошибку. Воскрешал в памяти слова проклятья, гнал от себя искушающие мысли и картины.

Проклятье можно снять лишь кровью...

Если найдётся человек…

И в этот день я снова боролся с искушением подойти и потереться о её ноги, как домашний кот, выпрашивающий миску молока.

Но не мог. Не хотел больше подвергать её опасности. Не хотел чувствовать её присутствие, которое оживляло в душе самые трепетные воспоминания.

Я слышал её зов, но не вышел на него. Я не мог её прогнать, но мог прикинуться, будто меня нет. И только глазком, только одним глазком наблюдать, как мелькает за деревьями её алый плащ.

Она не единственная гостья проклятого леса. Сегодня утром здесь были охотники. Я понимал, что они пришли за мной, но вот досада – страх не дал им войти поглубже в лес. О, страх имеет совершенно особенный запах, тот, что заставляет зверя терять голову и преследовать добычу до самого конца. Даже если кто-то из них успеет вскинуть ружьё и пробить мне сердце, я, наверное, испытаю лишь облегчение.