Невеста и Чудовище

– Тогда бы все разрешилось и без изменения линии судьбы. Потому что мой внук умер бы вместе с тобой. Но я не могу стать убийцей. Ни-ког-да... – Лизавета вздохнула. – И себя, похоже, не могу убить... качественно.

– Какое облегчение, – уныло заметила я.

– Да. Это для всех было бы большим облегчением. Я тут нашла в гараже... – она подняла угол ковра и достала старую тетрадку. – Твоя?

– Нет. Можно?

Поколебавшись, Лизавета протянула тетрадь. Беру ее осторожно – обложка почти отвалилась. В косую линейку, подумать только!.. Имена, имена и даты. Первая дата – 1983, сентябрь. Кое-где встречаются цифры. Пяти-шестизначные. В восемьдесят пятом имен больше всего – Сергей, Михаил, Алевтина и Даниил. В восемьдесят девятом – два. Кирилл и Мефодий. Потом сразу – девяносто второй: Игнат и Антон. В девяносто третьем есть два имени. Вера и Верочка.

– Чья-то записная книжка, – предположила я, отдавая тетрадь Лизавете. – Или долговая тетрадь. Знаете, в Японии есть Книга китов. С семнадцатого века они каждому убитому киту давали имя и записывали его в Книгу китов.

– Имена убитых китов... – прошептала Лизавета, загипнотизированная огнем.

* * *

– Лизавета не хочет нашего сына, – сказала я Байрону. – Она ждет от него много бед.

– Моя мать много чего не хочет, – пожал плечами Байрон. – Например, не хочет жить.

– Еще как хочет! Мало того, она уверена, что, впадая после своих самоубийств в кому, управляет чужими судьбами.

Байрон посмотрел на меня пристально:

– Будем говорить о проблемах моей матери?

Мне стало стыдно, я отвела глаза.

– Нет. Извини. Расскажи о ее реакции на мою беременность.

– Ну... – Байрон задумался, – я сказал, что у нас с тобой будет ребенок. Она сказала, что знает. Она всегда все знает. По крайней мере, так говорит. Потом она спросила, будешь ли ты делать аборт. Я сказал – нет.

– Ты сказал нет?

– Да, я так сказал! – повысил голос Байрон. – А ты собиралась?

– Еще чего! – повысила я голос. – Никогда!

– Тогда почему ты кричишь?

– А ты почему?..

Тяжело дыша, смотрим друг на друга, потом Байрон улыбается, распахивает куртку, и я бросаюсь под нее в спасительную темень. Он закрывает меня с головой.

– Мать заявила, что ты должна сделать аборт. Я разозлился. Внушил ей, как мог, что это только твое дело, тебе решать. Хочу ли я ребенка? Понятия не имею. Никогда об этом не думал и думать не буду, пока не увижу его своими глазами. Так ей и сказал.

– И что? – прогудела я под курткой.

– Она обозвала меня бесхарактерным. Предложила ради спасения человечества немедленно с тобой порвать.

– И что?..

– Я здесь, с тобой, – просто ответил Байрон. – Плевать мне на человечество.

Побег

Пятнадцатого марта пошел снег и валил, валил, не переставая, дня три. За эти дни Лизавета несколько раз посетила гараж и долго после этого беседовала с Кирзачом в пристройке.

Странная была беседа, вернее – монолог. Я встала у двери из кухни в пристройку и включила диктофон в телефоне. Когда Лизавета повышала голос, записалось вполне сносно. Но все равно – полный бред – «ты не мог со мной так поступить!.. я надеялась, уже пошли тринадцатые лунные сутки... ты обещал, мне больше некого просить...» и в таком духе. Прослушав обрывки ее стенаний, я сделала только один вывод: Кирзач молодец, что не соглашается сыграть с Лизаветой в ее очередную кому. О чем еще можно так исступленно просить постороннего мужика?

Она ушла к станции пешком.

После ее ухода Кирзач посетил гараж. Пришлось и мне сходить туда потом, разведать обстановку. Не нашла ничего интересного, если не считать ключей от автомобиля. Они лежали на переднем сиденье.

Как только снег кончился, Кирзач надел лыжи, прихватил в рюкзак какой-то инструмент и свалил по новому снежку в сторону деревушки. Я пошла в пристройку, надеясь, что свой паспорт он на прогулки не берет. Перерыла все. Никаких документов, фотографий, справок или записной книжки. Прямо как в квартире над «Чугункой»! Единственная интересная вещь – ружье под старым ватником в углу. Замаскировал. Осмотрелась и перешла к обстукиванию бревенчатых стен. В одном месте звук изменился, я поддела ножом аккуратно выпиленный и вставленный потом прямоугольный брусок. В нише в полиэтиленовом пакете лежало несколько бумажек. Одна, датированная 1993 годом, была выпиской из Псковского районного отделения милиции о том, что Кирзаков Игнат Семенович потерял свой паспорт. Еще одна – расчеты, цифры, даты – что-то вроде сметы работ. И маленькая картонка с приклеенной фотографией – немолодая женщина с мальчиком лет семи. На обороте – год 1958. Вот и вся моя добыча. Сняла фотографию на телефон. Замела следы.

Поднялась к себе в комнату, а Байрон уже два раза выходил на связь. Я сначала скачала фотографию в компьютер, потом посмотрела в окно, а там – обратная лыжня к дому. Я перевела дух – успела свалить из пристройки. Девочка внизу прыгает на снегу и машет мне руками. Что-то новенькое. Я тоже помахала ей в окно. Она перестала прыгать и взяла палку. Ясно. Сейчас напишет на снегу заветное слово. Звук колокольчика. Это Байрон вышел на связь. Включаю камеру.

Он выглядит уставшим.