Невеста из Уайтчепела

– Ты не допускала. Так сложились обстоятельства, – Джеймс не стал делать вид, будто не понимает ее ситуации. – Знаешь, меня привлекла в тебе твоя естественность. И я хочу, чтобы нам было легко друг с другом. Мы можем быть очень счастливы, – Джеймс взял в руку ладошку Эмили и поднес к своим губам. – Дорогая, я знаю, что такое мораль. Это нечто относительное, придуманное обществом, а значит, не столь уж священное. И это правда. Но с другой стороны мораль не так уж бессильна. Убежденному человеку переступить через нее трудно. И если он это делает, то потом страдает от мук совести. А для порядочной девушки все в разы сложнее, чем для кого-либо. Но я знаю, что делать. Просто доверься мне, Эмми. Ничего не бойся и не изводи себя сомнениями. Ты вправе распоряжаться собой так, как считаешь нужным. Не оглядываясь ни на кого. Они все могут только осуждать, но никогда не придут на помощь. Это твое личное дело, кого любить. И ты не обязана отчитываться перед кем-то, особенно перед лицемерным ханжеским обществом.

– Джейми, это же какое-то вольнодумство, – растерялась Эмили. Прежде она смутно догадывалась, что правила – строгое условие для тех, кто называет себя средним классом. Безнравственность низших слоев общества имеет свои горькие причины и не подлежит искоренению и в теории. Высшие классы творят что вздумается, но скрывают это. И все же приличным девушкам предписывается беречь репутацию, соблюдать не только физическую, но и нравственную чистоту. И этот постулат ей, Эмили, тяжело вычеркнуть из своей памяти! – Своими словами ты отвергаешь все ценности и предписания.

– Ну и что…– пожал плечами Джеймс. – Ты вполне здравомыслящая, чтобы лично определить, что на самом деле плохо, а что хорошо. Я не думаю, что ты станешь оправдывать явные злодейства, дорогая, – усмехнулся Джеймс. – Но и превозносить доходящие до абсурда добродетели тоже не следует. Знаешь, у меня есть один приятель. Он женился на англичанке. Их союз просуществовал фактически один день. Потому что молодая жена наутро после свадьбы вернулась в дом к родителям. Она была столь растревожена, что они даже боялись за ее рассудок. Поскольку она помышляла о том, чтоб покончить с собой.

– Что этот негодяй с ней сделал?! – ужаснулась Эмили.

– Ничего, дорогая, – усмехнулся Джеймс. – Всего лишь хотел раздеть свою супругу.

– Даже не знаю, что и сказать…– Эмили обдумывала его слова. «Превозносить доходящие до абсурда добродетели». Возможно, в чем-то он прав. Все они в чем-то правы, если уж на то пошло. И все же. Молодым девушкам запрещается знать о деторождении что-либо, за исключением того, что для этого процесса все-таки необходимо участие мужа. Она сама, Эмили, тоже не обладает познаниями, считающимися зазорными. Единственное, что ей известно наверняка – она должна хранить свою невинность до брака. Но и сделавшись чьей-то женой, ей также нужно будет продолжить бдить себя – по крайней мере, не раздеваться при муже и оставаться в ночной рубашке, что бы там ни происходило. Так ее учили! – Но…Как бы это выразить…Вообще-то, женщине, даже замужней, не положено раздеваться целиком!

– Ха-ха, это какая-то заповедь, Эмми? – рассмеялся Джеймс.

– Джейми, это и так все знают, – Эмили всегда казалось, что у нее есть свое собственное мнение. Но теперь, слушая суждения Джеймса, она поняла, что все это время мнения у нее не было. У нее была только дисциплина и ответственность перед теми, кто учил ее, как она обязана думать. Это восхитительно, что Джеймс независим от чужих воззрений. Но хорошо ли это? У человека должны быть какие-то принципы. Иначе кто остановит его, если он в своей упоительной свободе перепутает добро со злом?!

– Это все глупости.

– Ты называешь глупостями весь уклад!

– Потому что так и есть. Ты спрашивала о горничной. Мы одни, она ушла.

– О, ну что ж…– Эмили уже не знала, радует ли ее эта новость. Когда церемонная миссис Джардин сверлила ее своим колючим взглядом – ей, Эмили, было более чем некомфортно. Ей даже становилось стыдно за то, что она вообще здесь, в доме Джеймса. Будто в лице этой пожилой женщины на нее взирала вся строгая Англия. Критически взирала. Но теперь, когда бабка ушла, Эмили стало еще сквернее. Особенно после заявлений Джеймса. Не скованный моральными цепями человек может быть опасен, особенно если у него есть положение и возможности. Однажды она поверила господину Уолдри и села в его карету. А теперь она поверила Джеймсу и осталась с ним в его доме. Ну почему ей так неспокойно, когда он рядом? Будто что-то невидимое пытается оттолкнуть ее от него.

В коридоре раздался негромкий звук. Всматриваясь в темный дверной проем, Эмили съежилась. Там кто-то есть! А Джеймс сказал, что они одни во всем доме! Он обманул!