Невеста колдуна

Ирина Николаевна высморкалась, вытерла глаза и задумалась, припоминая.

- Да ничего вроде бы особенного. Вечер как вечер... Если б я знала, что он последний...

Она покачала головой, еле слышно бормоча что-то дрожащими губами. Я испугалась новых слез, но слез больше не было. Еще раз тяжело вздохнув, она продолжила:

- ...Анечка с работы пришла. Невеселая такая... Она в те последние дни все какая-то с лица печальная ходила. Я спрашиваю: ты, дочка, что такая? Не улыбнешься лишний раз, может, случилось что? Она говорит: "Ничего, просто нечего мне веселиться". Ну вот... Пришла, значит... Я ее покормила. Она в комнате у себя порядок навела и собираться стала. А Валентин как раз от друга вернулся. Праздник они какой-то отмечали, что ли...

"Ага! Праздник! Столетие граненого стакана!" - злобно подумала я.

- Видит, что она уходит, и начал придираться: мол, ты матери совсем не помогаешь, дома не ночуешь, от рук совсем отбилась, да каково это ему с такой дочерью жить, и словами всякими на нее... Я стала заступаться, а она говорит: "Не надо, мама, пусть говорит. Ты же знаешь: мужчины, они только говорить и умеют, больше ни на что не пригодны". И ушла. Больше мы ее живой не видели.

- А вы не встревожились, когда она домой ночевать не вернулась?

- Нет, потому что такое часто случалось. Правда, обычно она звонила, что не придет, а в тот раз нет, но я подумала - может, закрутилась да и забыла, чего не бывает, дело молодое. А следующий день был рабочий, так что я ее только вечером ждала. А днем ко мне соседка Тонька прибежала и давай кричать: Аньку-то в озере нашли... А дальше я плохо помню, что было. Как в тумане. Словно это и не со мной.

- Можно мне посмотреть на ее вещи? - спросила я. - Если что-нибудь осталось...

- Осталось кое-что. - Ирина Николаевна торопливо вскочила с табуретки. Одежды только нет почти - она у нее хорошая была, новая. Вот Валентин ее нашел и продал... Говорит, что добру зря пропадать. Я, конечно, расстроилась, но делать нечего. Да и прав он, наверное.

Мерзавец, подумала я с отвращением.

- Вот ее комната, - сказала Ирина Николаевна, открывая передо мной дверь. - Здесь почти все как при ее жизни. Ну, не совсем, конечно, потому что я теперь живу здесь. Знаете, как будто немножко к ней поближе.

У меня защипало в носу.

Самая обычная обстановка. Платяной шкаф, трюмо, диванчик. Телевизор на низенькой этажерке. На стене - репродукция шишкинского "Утра в сосновом бору" и прошлогодний календарь с видом ночной Москвы и логотипом какой-то компании.

- Самое ценное я убрала. - Ирина Николаевна нырнула в шкаф и, вернувшись, протянула мне коробку из-под обуви.

Я открыла коробку. Документы, несколько писем от подружек десятилетней давности. Солнцезащитные очки в фирменном футляре "Эскада". Дорогие очки...

- Простите, а сколько зарабатывала Аня? - спросила я. Ирина Николаевна смутилась:

- Да я так точно и не знаю. Долларов триста в месяц, наверное.

Триста долларов. А такие очки стоят не меньше ста. Истратить треть зарплаты на дорогие очки? Конечно, женщины способны на такие безумства... Но обычно только в том случае, если за безумства платит мужчина. Или я чего-то не понимаю в этой жизни.

- Сколько она вам обычно отдавала из зарплаты?

- Ну... Долларов сто пятьдесят. Иногда двести. Но я их все не тратила. Я откладывала помаленьку. Чтобы Ане обновку какую-нибудь купить к празднику.

Аня была девушка с характером. Независимая. Если у нее оставалось на себя сто - сто пятьдесят долларов, могла ли она пожертвовать такой большой суммой, чтобы купить очки? А может, ее зарплата была гораздо больше, чем триста долларов, а мать об этом просто не знала? Но почему мне мерещится богатый мужчина в этой истории?

Ага, очень интересно - коробочка с украшениями. Их совсем немного - бусы и браслет из янтаря, пара серебряных колечек, деревянный кулон на кожаном ремешке. Назвать все это ценным можно было только с большой натяжкой.

И вдруг на дне коробочки что-то блеснуло. Кольцо из белого металла, украшенное мелкими белыми камешками по всей длине. Я не большой эксперт по ювелирным изделиям, но то, что это настоящие бриллианты, а само кольцо сделано то ли из белого золота, то ли из платины, мне стало понятно сразу, как и то, что такое кольцо изготовлено какой-нибудь всемирно известной фирмой и стоит немалых денег - уж побольше пятисот долларов.

Я посмотрела, на внутреннюю сторону кольца. И увидела клеймо "Cartier". И номер. Ничего себе! Картье! Да этому колечку цены нет! На такую роскошь у Анны точно не могло быть денег.

- А это у нее откуда? - спросила я, показывая кольцо Ирине Николаевне.

- Не знаю. Оно у нее в начале прошлого лета появилось. Все носила его, не снимая. А потом вдруг сняла и спрятала. Где-то дней за десять до... до смерти.

Наверняка подарок. И очень щедрый... Видимо, не просто так, а в честь чего-нибудь.

- Не напомните мне, когда у Анны день рождения?

- Пятого декабря... А что... Но я перебила ее:

- Ирина Николаевна, а крестик, в котором ее нашли, где он сейчас?