Невеста Короля Воронов

— Влад, — зашептала Бьянка, опускаясь с другой стороны. Ее светлое платье на полу показалось Королю меловым неприятным пятном, а сама Бьянка — какой-то напуганной. — О, дай мне скорее вина… Видят Вороны, мне надо так много рассказать тебе!

Ее светлые глаза смотрели на него так умоляюще, пухлые яркие губки та по-детски трогательно дрожали, а бледные пальцы так отчаянно перебирали богатую ткань его одежды, что что-то дрогнуло в его душе от вида перепуганной и нахохлившейся, как маленькая птичка, девушки.

— Сядь рядом, дитя мое, — велел он, и Бьянка спешно опустилась на маленькую скамеечку у его ног, протянула руку за бокалом, в который виночерпий по знаку Короля плеснул немного алой густой жидкости. Бьянка ухватила бокал так поспешно, что вино плеснулось кровавым пятном на белизну скатерти.

Девушка вздрогнула, в ее светлых глазах промелькнула тревога. Она поспешно отпила вина, и на ее бледных щеках расцвел румянец.

— О, какой страшный сон мне снился, — произнесла она, горячо прижавшись щекой руке Короля, словно пытаясь отыскать поддержку и ласку, в которых так нуждалась. — Словно меня похитили и заперли в подвале, в клетке. Я рвалась оттуда, рвалась, кричала и плакала, но никто не пришел спасти меня. Как рада была проснуться в своей постели! И как жутко мне было! Я совсем не помню, как очутилась дома, как разделась и легла…

Она замолкла, испуганно глянула на свои руки. Ладони ее были в ссадинах, и Бьянка поежилась, сжимая кулаки и скрывая раны. Явь и видения переплелись в ее разуме, страшные слова — «Двуглавый Ворон», — вертелись на ее языке, но она не посмела произнести их. От них веяло проклятьем, демоны смеялись, выкрикивая эти два незамысловатых слова. За признание в том, что крыло этого монстра коснулось тебя, пусть и во сне, инквизиция могла ухватить любого стальными когтями и вытрясти душу, и потому Бьянка не осмелилась признаться, произнести вслух то, что беспокоило ее душу.

— Ты слишком впечатлительна, — язвительно заметила Лукреция, презрительно щуря глаза. — Пожалуй, изготовлю тебе микстуру, чтобы истерия не мучила тебя. И вообще, — юная лекарша небрежно присела на такую же низенькую скамеечку у ног Влада, — ты слишком много уделяешь внимание себе. Займись чем-нибудь; поработай. Тогда меньше времени будет на глупости. Можешь растолочь в ступке в порошок минералы.

— Ну уж нет, — гневно вспыхнула Бьянка. — Дышать пылью? Ходить в вечно грязных платьях? Это не для меня!

Неизвестно, сколько еще продлилась бы их перепалка, как тут вошел герольд и громко возвестил о том, что Королева просит разрешения выйти к столу. Часы на городской башне пробили ровно десять; надо же, какая точность!

— Пусть войдет, — небрежно произнес Влад, чувствуя, как у него перехватывает дыхание как у неопытного юнца перед свиданием с объектом воздыхания. Влад поймал себя на мысли, что невольно, неосознанно напрягает слух, чтобы расслышать каждый ее шаг, посчитать удары каблучков о натертый пол. Ему казалось, что он уловил даже запах ее духов — сладкий, очень сладкий и нежный, — и шорох ее одежды, жесткой черной парчи и нежного чувственного шелка под нею.

Анна, одетая подчеркнуто скромно — никаких глубоких вырезов, демонстрирующих грудь, никаких вырезов, через которые можно было б увидеть ее стройные ноги, плавно движущиеся под блестящим черным шелком, — зашла в королевскую столовую и встала, едва переступив порог. Не глядя на Влада, не поднимая глаз, присела в скромном реверансе.

«Ах, чертовка, — со злостью подумал он, чувствуя, как член наливается кровью. Мучительное желание заставило дрогнуть его живот, словно кожи коснулся холод. — Это смирение, написанное на лице, эти пущенные ресницы, безмятежные брови, волосы, скрытые под белоснежным покрывалом! Она нарочно сделала это? Она же знает, что невинность распаляет меня больше откровенности! Впрочем, откуда она может это знать?..»

Внезапно для самого себя он обхватил сидящую у его ног Бьянку за плечи и грубо, заставил ее улечься ему на колени, бесцеремонно ухватил ее за грудь, скользнул пальцами в глубину ее корсажа так, что девушка вскрикнула. Однако, несмотря на то, что сцена эта не укрылась от внимания Королевы, выражение безмятежности не покинуло ее дивного лица. Она так же спокойно и неспешно прошла на предназначенное ей место, села, — и Влад поймал себя на мысли, что стискивает податливое мягкое тело Бьянки чересчур сильно, и девушка едва дышит, перетерпливая боль.

На Лице же Лукреции тотчас выписалось выражение глумливое и гадливое; сложно было ожидать от нее какого-то уважения. Поговаривали, ее яды ей помогали варить демоны, и душа ее давным-давно заложена повелителю ада, и еще не понятно, каким чертям она достанется — верно, в ее последний день они передерутся за нее.

— О, ваше Величество, — совершенно очаровательным голосом пропела Лукреция, изображая смущение, — простите нас за эту маленькую семейную сцену! Надеюсь, мы вас не побеспокоим? Вы ведь не ревнуете?