Невеста Крылатого Змея (СИ)

Вскорести разморило и детушек, первой Марусеньку снесли в сенцы на кроватку, Аринка хорохорилась еще, а как темень легла на двор тоже зевать начала, уложили и Аринку на мягоньку перинку. Радмир с Михеем в ночное ушли, первое лето брал Медведь с собой мальчика, и тем молодой Князь очень гордился втайне, малышам такую работу не доверяют. Да и как работой назвать, одно удовольствие — полночи не спи, лежи у костра, слушай, как дышит земля, как шумит лес, как бродят у поля сытые, ухоженные кони.

Радуня шушукались с Арлетой, знать, матушка опять поучала, как ловчее Мирончика пеленать, а разве молодая мать и сама не знает, чай, уж не впервой. Радсей что-то Златице рассказывал певучим слогом, вроде, обещал завтра показать гнездо малиновки и муравейник-гору. С тем девочка и заснула подле отца.

Леда сошла с широких качелей и направилась к дому, а на крылечке встретил ее Годар.

— Сладко спит ягодка наша, сестра обещала присмотреть. Ты сама устала ли за день? Может, и нам с тобой прогуляться до луга. Давно не оставались вдвоем.

В глаза пристально смотрел, губы дрожали в улыбке. Острой нежностью опалило душу. Любит еще Князь свою Лунную Княгинюшку. Прежнее желание кроется в ласковом взгляде. Как не пойти с Милым Мужчиной… на край света пойдешь на его зов, а не то, что на ночной луг.

Пальцы переплелись в горячем рукопожатье, губы коснулись губ, обещая, тревожа, маня…

— Прравильно говоришь, прравильно… мррр… вдвоем завсегда лучше быть.

Метнулась через порог большущая тень, Леда вздрогнула слегка, крепче прижимаясь к мужу.

— И тебе не спится, Старый Котище, знамо дело, выдрыхся за день!

— Днем мне от вашей ребятни покоя нет, так хоть в сумраке отдохну немножко. По лесу поброжу, последние весточки узнаю, кто кого притесняет, кому подмога нужна, кому оборона. А кому и ласки недостает…

— Славный ты наш Котик, ложись — отдыхай, без тебя в лесу справятся.

— А сейчас неправильно говоришь… урр…

Только его и видали, скрылся говорящий Кот среди темных молодых елочек. А мужчина и женщина, взявшись за руки, пошли со двора к отрастающему после первого покоса лугу.

…Потом Леда и Годар лежали рядом на разворошенном сене, смотрели на звездную россыпь, густо усеявшую иссиня-черный небесный плат и долго молчали. Махонькие кузнецы неустанно трудились в траве, что только нашло на них? И тьма нипочем, от стрекота хоть зажимай уши. Может, тоже вздумали любиться всю ночь… А луна подернулась розоватой дымкой, словно застыдилась чего-то.

— Смотри, будто неловко ей нас таких видеть! Спряталась вовсе, за тучку зашла.

— А звездочки, глянь-ка, напротив, возрадовались, повели хоровод вокруг. Верно, смеются…

Взял в большие ладони любимое лицо, серьезно смотрел в мерцающие радостью очи.

— Зачем мне звезды, если моя Луна у меня в руках.

— Крепче держи, кабы не улетела…

— Удержу. А если сама лететь вздумаешь, меня с собой забери. Как мне жить без тебя?

— Неладно ты рассудил. Вот Арлета живет одна, дочь вырастила, внуки ее тешат.

— Отец так не смог…

Леда поднялась к Годару, обхватила за плечи, сердце к сердцу:

— Вместе будем всегда. Обещаю, всегда буду с тобой.

Кажется, улыбался и верил. Отошла тревога с души.

— А чтобы не рвалась лететь, а тебя сам унесу… Да хоть прямо сейчас.

— Годар! Вот шальной же, пусти… Дай хоть одежу накинуть, ай, увидит кто… Да, что такое с тобой, лучше вернемся в избу…

Смеялся только в ответ, помогая одернуть рубашку. А свою одежду не тронул, значит, скоро и крылья расправит, поднимет «ладушку» ввысь. Может, до самой Луны…

Долгая осень

Тоскливо шумела на осеннем ветру жухлая крапива, наползали туманы в лесные овраги, засыпанные пестрой листвой. Тяжелые гроздья калины свисали на прутья ограды. Со скошенных лугов веяло сыростью и давно осиротели поля. Разве что птицам, оставшимся на зиму в родных краях, удавался последний пир на разворошенных грядах. Вот и еще одно лето истаяло, истекло… Но полны добром закрома, амбары ломятся от припасов, можно переждать зиму. А пока отдыхает люд от осенних трудов, сидя вечерами у теплых печей, слушает старые сказки. От «матушки» Леды много их выучил умный Котик, а что-то и сам сочинил, уж на что был разумен Баюнов сын:

— Ну, детки, оставьте меня уже тормошить, а то сказывать перестану. Вот так-то лучше… Загрустила коза и пошла к осинке: «Осинка, осинка, можно мне под тобой избушку поставить?», а осинка ей отвечает: «Не ставь подо мной избушку, у меня листочки трепещут-дрожат, будут твоим деткам спатиньки мешать…»

Тут вмешался Радмир, рассудил по-хозяйски:

— Надо было козе прочую домашнюю живность в лесу встретить, тех, что зимовье строить надумали. Мне та сказка очень уж нравится. Главным там у них бык, еще баран при нем за помощника, свинья — бабью работу правит, кот и петух на подхвате, нашлось бы и для козы дело и детки ее под защитой будут. А то как же в лесу одной-то с малыми. Не ровен час волки нагрянут. Нет, слабой живности надо держаться вместе или кому сильному поклониться, среди людей завсегда так водится…

— Разумные твои речи, — похвалил сына Годар и сам крепко задумался.