Невеста мага времени. Проклятый дар

— Причем здесь это? — резковато парировала я, — Мы пришли обсуждать не светские новости, а что нам делать дальше. Напоминаю — Астор где-то бродит крайне взбешенный, Леон замер во времени, а я так вообще на грани тихой истерики. Если с виду этого и не видно, то знай — внутри я вся горю. И мне сейчас очень хочется взять и что-нибудь разломать. Чтобы стало легче. Но умом я понимаю, что легче от моего вандализма никому не будет, поэтому держу себя в узде. И даже планирую внимательно выслушать всё, что ты скажешь в свою защиту. Всё-таки, как не крути, Комрей, но ты главный засранец в этой истории. Прости за грубое слово. Не обижайся, но я вообще не могу понять, что ты хочешь. Вернее… — я так увлеклась своими эмоциями, что говорила взахлеб, тараторя, как на экзамене, — Я понимаю, что ты хочешь всего и сразу. Блин, но это же глупо!.. Эмм… Не смотри на меня так. Попробую объяснить. Вот, например, когда я смотрю кино о всяких супергероях, или просто какие-нибудь приключения, в центре сюжета всегда есть киношный злодей. Он строит козни хорошим парням и еще так злобно смеется…

— Вот так? — Комрей сдвинул брови и басом раздельно произнес: — Ха-ха-ха…

— Да, верно. И я всегда удивлялась: почему эти злодеи такие тупые? То есть, не то, чтобы совсем тупые, но недалекие. Они не видят картину целиком, идут на поводу у своих эгоистичных желаний. Оттого и проигрывают. Их техническая хитроумность обычно не знает границ: они плетут интриги, детально разрабатывают ужасные смертоносные приборы, выращивают невиданных существ и хотят привести мир к катаклизмам. То есть они делают такой научный прорыв, что должны были ли бы понимать своим вундеркиндским мозгом, что всего разом достичь невозможно. Обязательно где-нибудь пойдет цунами и смоет половину научной станции. Обязательно, по канонам мирового порядка, появится кто-то, кто остановит их. Один человек или один народ — неважно. Кто-нибудь встанет на защиту мира. Равновесие будет восстановлено, иначе и быть не может. Каким бы гениальным ты ни был, невозможно всё просчитать, ибо люди — не роботы, они подвержены влиянию погоды, случайным обстоятельствам, мнению соседа и прочее. Да они ленятся на каждом шагу! Как ты завоюешь мир, если один курьер опоздает, и не привезет вовремя гвозди для твоего ядерного реактора? Ладно, допустим, гвозди можно купить заранее. Но во всем остальном любой злодей всегда миллион раз зависит от других людей… И думать, что благодаря своим злодейским навыкам удастся всех победить — ну честно, глупо. Цели нужно ставить постепенно, ступенчато. Иметь план «Б». Рассчитывать на то, что у тебя может ничего не получиться. Подготовить дом и газетку с качалкой, чтобы спокойно встретить старость с валокордином. А не направлять все свои умения в разрушительную никому не нужную струю… Ты понимаешь, о чем я?

Комрей задумчиво кивнул. Он явно не ожидал услышать в свой адрес столь эмоциональную отповедь. Мужчина хмурился, отчего выглядел старше, смотрел не на меня, а на расстилающийся у подножия замка город, уже окутанный темно-синими сумерками, но молчал. А я воспользовалась предоставленной возможностью, и снова затараторила:

— Я не закончила. Так вот, наверное, по-твоему мнению, я несу полный бред. Сравниваю тебя со злодеями, советую завести качалку и валокордин. Но я не понимаю главного: зачем тебе нужен весь этот балаган? Чего ты добиваешься? Неужели ты чувствуешь себя до такой степени ущербно, что хочешь возвыситься над братом любым способом? Размазать его и заткнуть между щелей дома? Зачем ты разрушаешь семью? Неужели родственные узы для тебя ничего не значат? Погибла мать, сестра. Вас итак осталось всего двое! Нельзя рушить последние связи. Нельзя, как ты не понимаешь!

Некоторое время мы молчали. Я, опустошенная и уставшая. Голова кружилась от эмоций, дыхание сбилось и с трудом восстанавливалось. Как же мне не доставало этого — высказаться, поговорить в открытую. Поорать, в конце концов.

— Я не хотел ссориться с Астором. Он …вынудил меня, — Комрей говорил как сквозь силу.

Я скептически хмыкнула. Неправильную он выбрал тактику. Вполне злодейскую — свалить всё на другого, обвинить в своих грехах чужих людей, мол, это не я — такой, а жизнь такая, но со мной эта тактика не работала. Я не проникнусь его «бедами» и ни за что не поверю, что человек сам не в силах сделать выбор. Никто никого на цепи не держал, как я понимаю. Братья росли в богатстве и довольстве. Вседозволенности. Так что… Комрей сам виноват, что выбрал темную сторону. И в доводы, что мол, Астор толкнул на это, ни в жизнь не поверю.

— Угу. Еще скажи, заставил тебя украсть дар и запереть себя в замке.

— Почти, — мужчина повернул ко мне своей лицо и, как-то неожиданно, мы столкнулись носами.

Вышло неловко и, в то же время, мило и трогательно. Как будто мы — двое влюбленных, забравшихся на крышу ради свидания, а не враги.

Комрей мягко улыбнулся, а я вспыхнула и отодвинулась.

— Ты обещал мне всё рассказать. Давай, дерзай. Я хочу всё знать. С самого начала.