Невеста Моцарта

— Нет, это не так, Жень, — прозвучал голос Бринна уверенно. — Да, это связано. Но с тобой всё совсем не так. Я точно знаю.

— А как?! — остановилась я.

— Жень, мы вернёмся, и он сам тебе всё расскажет. Это точно не телефонный разговор.

— Господи, как же я устала от ваших тайн, секретов и нетелефонных разговоров! Всё же Марго была права: вы похожи куда больше, чем кажется. Вы все: ты, Моцарт, ваш отец…

— Жень! Жень! — ещё кричал он в трубку, но я отключилась.

Резко развернулась. И наткнулась на мужскую грудь.

— Ты чего? Дрожишь как зайчонок, — обнял меня Иван, и я глупо, по-детски громко расплакалась.

— Надоело всё, — всхлипнула я, пачкая слезами его идеальную белоснежную рубашку. — Не хочу больше ничего знать. Не хочу никого видеть. Никого. Ни Моцарта, ни родителей, ни подруг.

— Тогда поехали со мной.

— Куда? — отстранилась я.

— Я знаю, что тебе поможет, — мягко улыбнулся он. — Или кто.

— И кто же? — прищурилась я с недоверием.

— Не бойся. Тебе ничего не грозит. Просто познакомлю тебя со своей семьёй.

— С твоей… семьёй?!

— Тебе понравится, — уверенно кивнул он и повёл меня обратно к машине.

— А-а-а! Нет, нет, нет, уберите, а то я умру от умиления, — верещала я у загона с цыплятами, когда маленькие жёлтые комочки своими острыми клювиками щекотали ладошки, склёвывая корм.

— Пытка мимимишностью продолжалась третий час, — скривилась Диана, сестра Ивана и упёрла руки в бока.

Девчонка выглядела как типичный подросток. Густо нарисованные веснушки — последний тренд Тик-Тока, колечко в носу, подведённые красными тенями глаза, отчего те казались воспалёнными или заплаканными. Наушники в ушах. И два типа ответов на любые вопросы: саркастическое молчание или едкая шуточка. В общем, да, типичный желчный подросток, впереди у которого последний год в школе, ЕГЭ, выпускной.

И это тоже было трогательно, что у Ивана есть младшая сестра. А ещё милая, добрая, улыбчивая, просто восхитительнейшая мама. Крутой отчим, потерявший ногу в Афганистане, чего, глядя на него и не скажешь — он лишь едва заметно прихрамывал. Большой дом с садом, мамиными грядками и теплицей, папиными цыплятами и кроликами. Добрый лохматый пёс. С десяток хитрых кошек, гуляющих сами по себе. И ухоженный участок с кучей всяких приятных вещей, которые своими руками сделал отчим: гамак между двумя деревьями, куда я завалилась, навозившись с цыплятами, качели, на которых визжала Ди — Иван раскачивал её как космонавта на тренировке, мангал, где уже так вкусно пахло жарящееся мясо.

Я не знаю кто и как всё так быстро организовал, и почему с этими людьми мне было так легко, приятно и просто. Но Иван был прав — мне понравилось.

Нет, мне очень понравилось. Я была в полном восторге, проведя с ними полдня.

Мы засиделись до позднего вечера. Грелись у потрескивающего поленьями костра и жарили на тонких палочках зефир, словно бойскауты в походе. И, когда я рассказывала истории про Юдифь и Церцею, Медею и Далилу, и про то как по разному их видели художники, никто недовольно не морщил нос, даже Диана, которая и завела разговор о женском коварстве.

Все делились своими историями. Обо всём. Только Иван промолчал, когда до него дошла очередь.

— Он с детства такой, — махнула рукой мама и взъерошила его волосы, — слова не вытянешь, а эта наоборот, — пригрозила сестре, что тыкала палкой в бок ленивой кошке, — в карман за словом не лезет.

— Лучше бы мне достались его ресницы, а не красноречие, — Ди обвела себя рукой, — а ему всё это, и короткие ноги.

— Да нормальные у тебя ноги, — фыркнул Иван. — Не напрашивайся!

Дианка показала ему язык, толкнула и спряталась за мной. И он бы поймал её в один рывок, но она прикрывалась мной как щитом и визжала, словно её режут. Он её всё же поймал. Диану схватил одной рукой, меня обнял — другой. Прижал к себе. Сильно и нежно. И, чёрт побери, это был единственный момент, когда я до слёз хотела, чтобы Иван был Он. Тот самый. А не хотела, чтобы на месте Ивана сейчас был другой. Но этот момент прошёл.

— Приезжай ещё! — обняла меня Дианка на прощание.

— Обязательно, — искренне пообещала я.

— Ты ей понравилась, — пояснил Иван, когда мы уже возвращались домой.

— Точно? — удивилась я.

— Уверен. Она даже ни разу не спросила, когда мы поженимся, не беременная ли ты, и будешь ли жить с нами или я наконец съеду, а она сделает из моей комнаты таксодермическую лабораторию или будет варить мет: всё равно её уже никогда не проветрить, — улыбнулся он.

Я долго смеялась.

За последний месяц это был определённо один из лучших дней в моей жизни.

У меня даже щёки болели — давно я столько не улыбалась. Никто не говорил мне никаких неприятных вещей, никто от меня ничего не хотел, никто не был связан ни с музеями, ни с бандитами, если не считать меня. Настолько было уютно, что уезжать не хотелось.

— Спасибо! — искренне поблагодарила я Ивана, прощаясь у двери.

Это было немного неловко, но уже совсем не так, как было раньше.

Неловкость от того, что я не знала, как выразить словами благодарность за этот чудесный день. За волшебство простого человеческого общения. За теплоту в душе. За…