Невеста на неделю, или Моя навеки

Вот как. Значит, через пару недель Лихобабе придется распрощаться с властью? Теперь понятно, почему она такая вредная — предсмертная агония.

— Надеюсь, Эмиль Эдуардович на освободившееся место найдет кого—то получше этой грымзы. Она у меня уже в печенках сидит, — пожаловалась Анечка, проведя ребром ладони по горлу. Видимо, у нее «печенки» располагались в районе шеи.

Полина сочувственно кивнула. Лихобаба успела занять в организме Поли ровно то же место. И это всего за четыре дня. Что уж говорить про секретаршу, у которой за плечами несколько лет общения с начальницей.

— Ну, так будешь деньги сдавать? — вернулась к первоначальному вопросу Аня.

— А это, что, по желанию?

— Добровольно—принудительно, как всегда, — усмехнулась Анечка. — Но для тебя исключение. Ты же у нас временно. Или планируешь к нам на постоянно?

— Хотелось бы. Но Лихобаба собралась ликвидировать меня… как штатную единицу.

— За что?

— За ненадобностью… Слушай, а кто тут до меня занимался сплочением коллектива, тимбилдингом?

— Да никто, — пожала плечами Аня.

— Ну, корпоративы же кто—то организовывал.

— Лихобаба и организовывала.

Причина патологической нелюбви замдиректора^ к Полине прорисовалась полностью — Поля невольно вступила на территорию, которую начальница считала своей. Оставалось надеяться, что у директора отсутствовала подобная территориальная ревность.

— Ань, а Эмиль Эдуардович, как он тебе?

— По сравнению с грымзой — вполне, — Анечка снова перешла на шепот. — Только странный. Я его иногда не понимаю. Но в целом милый. Вон, презент мне из командировки привез, — она вынула из стаканчика стильный автоматический карандаш и продемонстрировала Полине.

Подарить симпатичной сослуживице милую безделушку — это, пожалуй, директору в плюс — внимателен к персоналу или, скорее, неравнодушен к женской красоте. Но Полю интересовали совсем другие качества босса. Ее волновало, такой ли он закостенелый как его заместительница, или хоть иногда внемлет разумным аргументам.

— Слушай, Ань, а он гибкий?

— Да нет, твердый, — продолжая крутить в руках карандаш, ответила Анечка. — Только сильного давления не выдерживает — ломается. С ним аккуратненько надо.

Вот это новость. Полина успела нарисовать образ грозного начальника, а выходит Эмиль чрезмерно ранимый, у него тонкая душевная организация. Хорошо, хоть секретарша предупредила быть поаккуратней, а то Поля как раз и собиралась давить, взять напором. Или Аня что—то другое имела в виду?

— Что значит, не выдерживает давления? В смысле в нем нет внутреннего стержня? Анечка оторвала взгляд от карандаша и недоуменно посмотрела на Полину.

— Есть, конечно. Как же без стержня? Вот смотри, — она вывела на листе бумаги несколько каракулей.

— Черт, опять сломался, — с досадой произнесла Аня, стряхивая обломок грифеля в мусорную корзину.

— Так это ты про карандаш? — дошло до Полины.

— А ты про что?

Девушки посмотрели друг на друга и хором рассмеялись.

— На босса можешь давить, — икая от хохота, разрешила Анечка. — Думаю, не сломается. Сам кого хочешь сломает.

Из кабинета замдиректора высунулась недовольная голова Лихобабы:

— Что за шум?!

Полина поняла, что надо срочно ретироваться. Шепнула, чтобы Аня дала знать, когда объявится директор, и выскочила из приемной.

Глава 4. Сделка

Анечка заглянула к Полине незадолго до обеденного перерыва:

— Генеральный на месте и просил пригласить тебя к нему.

Вторая часть фразы насторожила. Видимо, Лихобаба уже успела привести угрозу в действие — поговорила с директором о ликвидации ненужной штатной единицы, и Полю приглашают, чтобы огорошить новостью об увольнении. А значит, задача усложнилась. Придется вести бой уже не столько за свой вариант корпоратива, сколько за собственную судьбу в компании.

Поля зашла в кабинет решительным шагом, взглянула на директора и… опешила. Первое, что бросилось в глаза, — белый вязаный свитер, подозрительно похожий на тот, что был на иностранце, разговаривавшем по телефону в приемной. Взгляд поднялся выше. Ну, точно — во главе директорского стола восседал парень, которого Полина приняла сегодня утром за норвежского компьютерщика. И которому, совсем некстати, прочитала мораль за пользование мобильным в приемной. Дернул же ее черт! Если кое—кто тут злопамятный, то можно паковать чемоданы.

Однако директор обиженным или рассерженным не выглядел. Сидел себе, улыбался, бесцеремонно разглядывая гостью. Не похоже, что собрался увольнять. В этот момент Полине подумалось — хорошо, что босс оказался не чопорным снобом в скучном офисном прикиде, каким его рисовало воображение, а обаятельным норвежцем в теплом сентиментальном свитере, связанным его норвежской девушкой.

— Вы хотели меня видеть? — поинтересовался он и встал, галантно отодвигая гостье стул.

Тембр голоса снова удивил приятной мягкостью и глубиной. Только речь теперь была привычно—узнаваемо—русской. И никакого акцента. Может, он и не норвежец вовсе?

— Проходите, Полина, присаживайтесь.

Хотя нет. Совсем—совсем легкий акцент все же имелся. Гласные самую малость растянуты и согласные звучат как—то воздушно.