Невеста на одно место (СИ)

Каюсь, если бы не неожиданно появившийся в окне кабинки оператор, то я бы с превеликим удовольствием поддался этому желанию, а там будь, что будет, но я вовремя заметил чёрное "дуло" камеры, направленное на меня и мою спутницу. Навесив на лицо самую безразличную маску, на которую только был способен в этот опасный момент, совершенно нейтральным тоном поинтересовался:

— Уважаемый, вам там не страшно? Вдруг, какая ветка по пути попадётся, мы же потом вас даже по частям не соберём! Может, всё же залезете внутрь кабины? Места много — хватит всем.

— Бернардо, не обращайте на меня внимания, — выплюнув несколько листочков, попавших ему в рот, мужик покрепче вцепился в деревянную панель окошка. — Занимайтесь своим делом… — нервно икнув, оператор теперь и зубами впился в перекладину.

— Это каким же, стесняюсь спросить? — Получая настоящее удовольствие от разговора, совершенно невинно поинтересовался, прекрасно понимая, что ещё немного и новоявленный экстремал отправится в самостоятельный полёт.

— Общайтесь с дамой, — пропыхтел любопытный дядька, всем своим видом давая понять, что его здесь нет. — Ведите себя непринуждённо, естественно, вы же, в конце концов, отдыхать соизволите!

— Как скажите, — пакостно улыбнувшись, повернулся к Миладе, которая то ли так профессионально претворялась, что не замечает наглого оператора, то ли действительно была полностью поглощена быстрым спуском с рельсовой горки. — Милая, не могла бы ты закрыть окошко — дует сильно, как бы твоя прическа не растрепалась!

Нервно ойкнув, Топоркина, которая, как и любая девушка, была буквально повёрнута на своём идеально-обольстительном внешнем виде, быстро начала поднимать деревянную перекладину вверх, выдвигая стекло изнутри дверцы. Недоумённо покосившись на рыжеволосую бестию, владелец камеры попробовал прояснить ситуацию:

— Миладочка, если вы сейчас закроете окошко, то я упаду!

— И что? — пожала плечами дочка Амадея Топоркина. — Если я сейчас этого не сделаю, то у меня на голове будет натуральное сорочье гнездо, поэтому извините, но я вынуждена его закрыть.

— Но я ведь разобьюсь! — истерично взвыл её оппонент.

— Ну, что вы, — довольно натурально всплеснул руками я, — там невысоко падать — каких-то двадцать метров до земли осталось. Вы руками помашите, глядишь, и взлетите!

— Издеваетесь, — из последних сил цепляясь мизинцами за деревянную перекладину, не то вопросил, не то констатировал оператор.

— Есть немного, — не стал скрывать очевидного. Приметив, как побледнело лицо мужика, помахал ему на прощание свободной рукой и совершенно искренне изрёк. — Увидимся внизу, уважаемый!

Единственное, что успел сделать оператор, это показать мне в бессильной злобе кулак, прежде чем скрыться из виду, громко при этом ругаясь нехорошими словами. Недовольно покачав головой: так выражаться при девушке — нонсенс, сильнее сжал руку Милады, чувствуя, как липкий страх захватывает меня с головой. И без того быстрый спуск, сопровождающийся неожиданными поворотами и изгибами рельсовой дорожки практически под прямым углом, всё больше набирал скорость, грозясь в скором времени взлётом кабинки. Поддавшись паническому страху, плюнул на условности и теперь крепко обнял Топоркину, словно она была спасительным якорем, способным удержать меня от полёта.

— О, Бернардо, это так романтично! — довольно промурлыкала рыжеволосая, интимно прижимаясь ко мне.

"Дура, это нереально страшно!" — дурниной взвыл парализованный от ужаса мозг. — "Выпустите меня отсюда… Я жить хочу!"

Вместо того чтобы высказать всё, что думаю относительного этого "романтично", лишь согласно кивнул, сдерживаясь из последних сил, чтобы визгливо не заорать. Справедливо рассудив, что о моём позорном поступке никто не узнает — оператор сейчас, наверное, торчит вверх ногами из кустов, а Миладе вряд ли кто-нибудь на слово поверит, уткнулся носом в пушистую рыжую макушку и крепко зажмурил глаза. Не знаю, сколько я так просидел, но неожиданный рывок, остановивший набравшую приличную скорость кабинку, заставил обиженно взвыть и распахнуть глаза. Наткнувшись на лучащуюся радостью и довольством рожицу Топоркиной, лишь вымученно улыбнулся, наконец-то понимая, что стремительный спуск подошёл к концу. Спустившиеся с рельсовой горки кабинки, прицепленные друг ко другу, постепенно сбросили скорость, и когда она была уже минимальной, наша своеобразная конка* врезалась в стену, полностью оббитую толстыми матрацами.

— Так, уважаемые, поездка закончилась, — в дверном проёме появилась уже известная нам билетёрша. — Попрошу освободить кабинку — форейторам её ещё обратно к старту оттянуть надо!