Невеста наместника

— Держите. И пусть всегда будет у вас под рукой. Особенно если вдруг снова захотите поцеловать первую же подвернувшуюся даму!

Шеддерик снова улыбнулся. Но идея была здравой. Гребешок Кинне действительно делал для своей подруги, делал старательно и с любовью. Гребешок обязательно будет напоминать ему Нейтри. А это несколько сгладит влияние зелья.

Кстати, имя сиана может подсказать и сама Вельва Конне. А если хорошенько подумать, то может, и подсказывать не надо.

— Гун-хе, — сказал Шеддерик, — помнишь того сиана, которого ты допрашивал по делу о заговоренном ожерелье? Найди его и выясни, где и с кем он был этой ночью. Но пока не арестовывай. Поговорим сначала с чеорой Вельвой Конне. Все-таки ей лучше знать, кто именно заговаривал для нее зелье.

— Понял. Могу исполнять?

Стиль придворного секретаря в исполнении южанина выглядел пародией.

— Конечно!

От Шедде не укрылось, что початую бутылку Кинрика Гун-хе прихватил с собой. Отлично! Будет еще одно доказательство и еще один жирный аргумент в разговоре с Вельвой.

Рэта Темершана Итвена

Убить Кинрика ей захотелось почти сразу, как они остались в кабинете наедине — и из-за поцелуев, и потому, что он требовал немедленно призвать сюда всех потенциальных врагов, чтобы их можно было допросить лично и прямо сейчас.

Темери едва убедила его успокоиться и сначала позвать Гун-хе и Шеддерика, а потом уж начинать всех карать.

И теперь, когда рядом были другие люди, и Кинрик немного пришел в себя, она чувствовала невероятное облегчение. Как же хорошо, когда есть кто-то, кто умеет быстро принимать решения и брать ответственность на себя.

Утром все по-другому. Утром можно вспоминать прошлую ночь, не просто заново переживая тот ужас и панику, а еще и оценивая собственные решения и поступки.

Упрекнуть себя Темери было не в чем.

Но все равно, стоило немного отвлечься, перед глазами вставало оранжевое пламя, и казалось, что она снова на мокром карнизе, высоко над землей, и жизнь ее зависит только от того, насколько крепко она вцепилась пальцами в скользкий от воды и мха камень…

Да, болели ожоги, болели мышцы, и даже, кажется, кости… но все это можно терпеть. Бывало и хуже — например, утром после первого, самого длинного перехода по Дороге Долга.

Монахини не используют вьючных животных, не берут в путь денег на ночлег. Все, что им нужно, они несут на себе. И конечно, усталость к концу дня кажется еще терпимой, а вот на утро…

Или совсем недавно, в лесу. Когда они с Шеддериком из последних сил брели по едва заметной тропе, только надеясь, что она выведет к человеческому жилью.

— Все хорошо? — Спросил чеор та Хенвил, очевидно заметив, что Темери отвлеклась от беседы.

— Да. Я задумалась о Вельве. О чем она думала, подливая зелье? И вообще, это была ее идея? Или еще чья-нибудь?

— Скоро узнаем.

Кинрик вдруг предложил:

— А давайте я сам с ней поговорю? Один? Все у нее узнаю. Она мне непременно расскажет, ведь она доверяет мне. Она умная и красивая, и ни в коем случае не стала бы желать мне зла…

Шеддерик устремил взор в потолок, пережидая поток комплиментов, но в результате все равно был вынужден его прервать.

— Кинрик, не надо. И лучше бы тебе, пока я буду с ней разговаривать, быть тихим и незаметным. Или, если не уверен, что сможешь держать себя в руках, вообще уйди.

Кинрик сжал в пальцах гребешок и покачал головой. Это означало, что он останется. Темери быстро пересела поближе к наместнику — чтобы и впечатление создавалось — они супруги и действуют сообща! — и в случае чего можно было бы незаметно пихнуть Кинрика локтем.

Шеддерик был монументально спокоен, и это невольно внушало спокойствие и ей самой.

Так что, когда гвардейцы привели Вельву, она тоже была почти совсем спокойна.

А Вельва была испугана. Прическа растрепалась, руки мнут подол, глаза мечутся с одного лица на другое. Но все же она взяла себя в руки и присела в ифленском традиционном приветствии, после чего осталась стоять посреди комнаты, кротко потупив взгляд.

— Вельва Конне. Нам известно, что вы совершили, — холодно начал Шеддерик. — И вы понесете за свои поступки заслуженное наказание. Но все же, у вас есть возможность сейчас сказать несколько слов в свою защиту… итак…

Она быстро вскинула взгляд и облизнула губы.

— Но я не сделала ничего предосудительного! Меня оклеветали!..

— Любовное зелье, — напомнил беспощадный чеор, — запрещено к использованию как на Ифленских островах, так и во всех провинциях. Сейчас бутыль, в которую вы его подлили, изучается сианами тайной управы, и им понадобится крайне мало времени, чтобы найти магический отпечаток основной хозяйки. Вас, чеора. Или вы и сейчас скажете, что это подстроено, и не в вас должен был влюбиться наместник?

Вельва побледнела, прижала руки к груди и отступила на шаг:

— Да! Я налила ему зелье! Но разве это преступление? Я ведь люблю его. Слышите, Кинрик, я люблю вас! И только вас. Но рядом с вами всегда так много женщин… а тут еще эта свадьба. Вы же не любите своего мужа, рэта Итвена! Вы его не любите. Так какое вам дело. Просто позвольте мне быть рядом… слышать его голос…