Невеста-наследница

— Хорошая жена мужчины из рода Кинроссов не стала бы заставлять всех вокруг плясать под свою дудку. Она бы уважала чувства других. Она бы слушалась своего мужа. То, что ты богатая наследница, не дает тебе права вести себя так, словно ты в придачу еще и лэрд. Я этого не потерплю.

Она отвернулась и быстро пошла прочь. Колин сделал было шаг, чтобы задержать ее, но тут же остановился. Она вышла через распахнутую узкую дверь, и он услышал, как она легко сбегает по винтовой лестнице, лестнице, которую только что починили.

— О черт! — сказал он.

Синджен направилась прямиком к конюшням. Как жаль, что здесь нет ее любимой Фанни! Но из Нортклифф-Холла в замок Вир еще не дошло ничего: ни ее сундуки и чемоданы, ни ее кобыла. В конюшне ей встретился Коротышка Мердок. Когда он увидел ее лицо и широко раскрытые глаза, в которых застыло какое-то непонятное ему выражение, он торопливо оседлал лошадь, на которой она обычно ездила, костлявую гнедую кобылу по кличке Морковка.

Синджен была в обычном платье, а не в амазонке, но ей это было все равно. Она заметила, что Мэрдок надел на кобылу мужское, а не женское седло — но и это ей было безразлично. Она ухватилась за гриву лошади и села на нее верхом. При этом ее юбки задрались до колен, обнажив ноги в белых шелковых чулках и черных туфельках.

Она пустила лошадь в галоп и вскоре скрылась из виду.

— Отлично. Она убралась.

Колин в недоумении воззрился на тетушку Арлет.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что она села на лошадь и ускакала, причем эта нахальная девица даже не соизволила переодеться в амазонку. Так и поехала с задранным подолом, всем показывая свои чулки. Я видела ее из окон столовой.

— Ты сможешь оставить у себя ее деньги, Колин?

Это спросила уже не Арлет, а Серина, которая перепархивала с места на место в просторном вестибюле, любуясь своим отражением во всех блестящих поверхностях, попадающихся ей на пути.

Колин не успел ей ответить, так как в дверях появился Коротышка Мердок. Свою потрепанную красную шапку он почтительно сдернул с головы и теперь держал в узловатых руках.

— Я малость беспокоюсь, милорд, — сказал он лаконично. Но Колин его понял и разразился бранью. Ругался он долго и забористо. Мердок слушал молча, но смотрел на него с явным неодобрением. Тетушка Арлет открыла было рот, чтобы разбранить Мердока, но не успела: Колин и Мердок уже вышли вон.

Всю дорогу до конюшни Колин не переставая ругался. Гулливер, жеребец, на котором он всегда ездил, был слишком утомлен после долгого пути из Эдинбурга, и Колину пришлось сесть на Камбера, кроткого старого коня, который на своем долгом веку перевидал больше стычек с Макферсонами, чем большинство мужчин, живущих в округе.

— Куда она поехала?

— К западному концу озера.

Он так и не нашел ее, не отыскал ни единого следа. Он потратил на поиски два часа, то ругая жену, то терзаясь страхом, что она похищена кем-то из Макферсонов. Его грызли сомнения: а что, если приказы Лэтема Макферсона, старого лэрда, запретившего своим людям совершать набеги на земли Кинроссов, не имеют прежней силы? Черт побери, не исключено, что Робби Макферсон покинул дом своего отца в Эдинбурге — если он вообще туда ездил. При мысли об этом Колина прошиб пот. Наконец, когда солнце уже садилось, он возвратился в замок. Кобыла его жены Морковка стояла в стойле, пережевывая сено.

Коротышка Мердок только пожал плечами и сказал, не поднимая глаз:

— Она уже час как воротилась, милорд. Тихая такая, по всему видно, что ничего дурного с ней не случилось.

Колин не особенно удивился, обнаружив, что спальня лэрда пуста и что она так же сверкает чистотой, как и остальные помещения замка. В ней царил такой же полумрак, как и раньше, однако теперь комната больше не казалась мрачной. Ему пришлось признать это, скрепя сердце. Вымывшись и переодевшись к обеду, он решил, что за столом будет молчать. Ему не хотелось быть участником еще одной сцены, которая разыграется на глазах у всей семьи.

Когда он вошел в гостиную, Синджен стояла около камина, одетая в то же самое платье, с бокалом хереса в руке. Тетушка Арлет говорила ей что-то, наверняка какие-то гадости. Серина сидела на канапе, мечтательно глядя в пространство, а дети примостились вместе на маленьком, рассчитанном только на двоих диванчике, за спинкой которого стояла на страже верная пышногрудая Далей.

Синджен подняла глаза и увидела его. До чего же он был хорош, подлец! Вот тупой мужлан — как же он не понимает, что она вовсе не покушается на его место? Как он может быть настолько слепым? Она хочет занять не его, мужское, а свое собственное, женское, место, хочет всегда быть рядом с ним, чтобы вместе смеяться, вместе работать, чтобы целовать его и касаться руками его сильного тела.

— Добрый вечер, — сказал Колин, обращаясь ко всем.

— Папа, она сказала, что лишит нас обеда, но потом ты вернулся, и ей пришлось разрешить нам поесть.

Далей вскрикнула от возмущения и схватила Далинг за руку.

— Какая же ты хитрая, нехорошая девчонка, Далинг Кинросс!

— Понятно, — сказал Колин. — Иными словами, ваша мачеха — сущая ведьма.