Невеста Обалуайе

Но Эшу, смахнувший себе в ладонь всю воздушную макушку торта вместе с шоколадной русалкой, уже с хохотом улепётывал прочь через темнеющий сад. Жанаина лишь махнула рукой и, вооружившись длинным ножом, принялась раздавать весело щебечущим детям куски торта. Со второго этажа сбежала Ошун – растрёпанная, босая, в надетом задом наперёд платье, с сияющими глазами, – и все мужчины сразу повернулись к ней. Смущённо расцеловав свекровь в обе щеки, жена Шанго плюхнула на тарелку два куска торта и снова унеслась наверх. А Ошосси уже загонял новую флэшку в музыкальную колонку. И стрекочущая самба вдруг сменилась тягучим и чувственным танго.

– Мам, пошли! – Эшу с перемазанной кремом физиономией возник из темноты и решительно потянул мать из-за стола. – Покажем этой мелкоте класс!

– Ку… куда?! – всполошилась Жанаина, неловко поднимаясь под дружный смех и аплодисменты. – Малыш, ты рехнулся? Я танцевала это последний раз ещё в… Эшу, да оставь же меня в покое, болван! Найди кого-нибудь помоложе для своих выкрутас!

Но Эшу, смеясь, уже повёл мать в ритме танго. И расхохотался на весь сад, когда вслед за ним Ошосси выволок в круг света громко протестующую Оба.

– Охотник! Чтоб тебе провалиться! Отвяжись! Ты же знаешь, что я не умею танцевать!

– Тебе ничего не надо уметь, гатинья… – мурлыкал Ошосси, прижимая Оба к груди и закрывая глаза. – Доверься мне, я всё сделаю сам, просто получай удовольствие…

– Вот засранец, – усмехнулся Огун, покосившись на сидящую рядом Йанса, которую, казалось, не интересовало ничего, кроме шурраско. – Пойдём, что ли, и мы, сержант?

– Бросьте, полковник, – с набитым ртом отмахнулась Йанса. – Чего никогда толком не умела – так это танго…

– Я тоже. Так что прикроем друг другу спину. – Огун встал и увлёк за собой Йанса, едва успевшую бросить в тарелку полуобглоданную кость.

– Дон Осаин, позвольте вас пригласить! – Эва, смеясь, присела в реверансе перед стариком. Дон Осаин уверенно встал и расправил костлявые плечи под выцветшей футболкой.

– Что ж, Эвинья, пожалуй, покажу тебе, как танцевали в моё время! Сейчас это у вас не танго, а паучьи бега! И даже если я после этого отдам концы…

– О, я такого не допущу! – серьёзно пообещала Эва.

Из музыкальной колонки рвалось танго. Страстный голос пел о любви, печали и смерти. Светлячки брали приступом фонарь. Смеялись дети. Танцующие пары пересекали площадку. В тёплом воздухе пахло гибискусом, ванилью, кофе. Из распахнутого окна верхнего этажа доносился смех Ошун и ворчание Шанго. Огун и Йанса танцевали танго так, что с физиономии наблюдающего за ними Ошосси исчезло праздничное выражение. Эшу, обняв мать, вполголоса рассказывал ей что-то, – и Жанаина хохотала на весь сад, вытирая глаза ладонью. Дон Осаин со старомодной осторожностью кружил Эву. А рядом с ними среди танцующих стояли Обалу и Габриэла. Обалу опирался одной рукой на костыль, а другой неловко придерживал девушку за плечи. Лица его не было видно. Габриэла обнимала Обалу за шею обеими руками и смотрела на него не отрываясь широко распахнутыми, сияющими глазами. И никого, кроме друг друга, эти двое не видели.

– Дона Жанаина! Дона Жанаина-а-а! – Через площадку вихрем промчался негритёнок в перепачканных мороженым и шоколадом шортах. Мальчишку едва видно было за букетом белых орхидей и лилий. – Это вам, дона Жанаина! От сеньора на белом «мерседесе»! Шикарная тачка, скажу я вам!

– Что? Что ты несёшь, Рико? – Жанаина высвободилась из объятий Эшу и растерянно приняла в обе руки огромный, влажный, источающий сладкий аромат букет. – Какая тачка? Что за сеньор? Где он сам? Почему ты не пригласил его к столу?

– Я приглашал, но он отказался! И сразу же уехал! Даже не вышел из машины! Я бы, знаете ли, из такой тоже не вышел! Не успеешь отвернуться, как уже…

– Боже мой… – Руки Жанаины задрожали, и она невольно опустила, почти бросила цветы на стол. – Что за… Зачем?.. Эва! Эвинья, девочка моя! Прошу тебя…

Но Эва уже сама торопливо шла к воротам.

Разумеется, белого «мерседеса» отца там уже не было. Сама не зная зачем, Эва пробралась между припаркованными автомобилями, мотоциклами и мопедами к пустой дороге. Приподнялась на цыпочках, прислушалась. В бархатной темноте каатинги скрипели цикады, пели лягушки. Чуть слышался удаляющийся шум мотора. Вскоре смолк и он.

– С ума сойти, что вытворяет твой папаша! – послышался за спиной Эвы знакомый голос, и Эшу не спеша вышел в полосу лунного света. – Интересно, Нана Буруку знает об этом? Мама шикарно посадила её в лужу, нечего сказать!

Эва промолчала. И украдкой вздохнула, когда на её плечи неуверенно легли горячие руки.

– У меня завтра открывается выставка в Рио. Помнишь, я рассказывала тебе?

– Ни фига не помню, но всё равно здорово. – С минуту Эшу молчал. – Выходит, ты уезжаешь, любовь моя? А я-то думал увезти тебя на Итапарику… У тебя никогда нет для меня времени, вот что! Одни только свои картинки в голове… Тебе вообще нужен мужчина, или нет? Эвинья! Ты меня слышишь? Я, между прочим, задал вопрос! Мне что – превратиться в какой-нибудь тюбик или карандаш, чтобы ты меня заметила?

– Не валяй дурака.