Невеста по наследству

— «Я полагаю, что теперь надежно держу в руках Сергея Ратманова, и вам нет никакой нужды распространять слухи о том, что я являюсь любовницей обоих братьев. Общество должно забыть об этом раз и навсегда. Думаю, вам следует сейчас потрудиться над слухом о том, что прежние разговоры о моей персоне не имеют под собой никаких оснований. Гонорар вам будет выплачен сразу же, как только я удостоверюсь, что ваша работа выполнена должным образом!..» — Андрей вернул письмо графу, брезгливо поморщился и посмотрел на остолбеневшую Фелицию. — Полагаю, довольно, сударыня, или вы до сих пор надеетесь убедить моего брата в том, что это наговор.

Глафира грозно посмотрела на Тамбовцеву:

— Итак, кто пустил слух о том, что эта мадам любовница обоих графов? — Она неожиданно дернула генеральшу за косицу, и та плаксиво прочирикала, пряча глаза от всех собравшихся в гостиной:

— Я! Я!

— И сколько она вам заплатила?

— Я уже три года служу ей, — запричитала Тамбовцева, — но я вынуждена была пойти на это. Я так бедствовала после смерти мужа, а ее брат, господин Райкович, ссудил мне небольшую сумму денег. Я не смогла отдать деньги в срок, и он предложил мне помогать госпоже Фелиции по дому, а потом она попросила меня ввести ее в общество, а дальше вы все знаете… но я никому не хотела причинить зла… Я уже сама решила рассказать обо всем вашему сиятельству…

— Что-то долго вы собирались, милейшая, — подала голос Дарья, — и не связано ли ваше раскаяние с тем обстоятельством, что хозяйка отказалась оплачивать ваши услуги?

Генеральша опять всхлипнула, а Глафира усмехнулась и заявила:

— Если бы вы не оказались такой непроходимой дурой, сударыня, я бы просто выдернула вашу жалкую косицу или, лучше того, отхлестала вас по щекам, чтобы неповадно было заниматься подобной гадостью! — Она повернулась к Фекле-Фелиции, смерила ее взглядом и, не поворачивая головы, приказала Тамбовцевой:

— А теперь скажите своей хозяйке все, что вы думаете о ней!

Тамбовцева посмотрела на Лубянскую и пролепетала:

— Простите меня, но Глафира Афанасьевна права, вы поступали низко, когда заставляли меня распространять эти подлые сплетни. Вы вместе с господином Райковичем воспользовались моей бедностью и вынудили заняться этим. Но вспомните, я все время говорила вам, что вы зашли слишком далеко, и предупреждала, что из этого выйдет. Вы хотели срубить дерево не по себе, и я сразу сказала вам, что на братьях Ратмановых вы сломаете зубы. А когда вы заставили моего сына во время танца толкнуть невесту графа, я готова была провалиться сквозь землю от стыда, — она тяжело вздохнула и уже более смело посмотрела в черные от чрезмерно расширенных зрачков глаза своей бывшей хозяйки. — Вы очень злая и коварная женщина, и теперь уже ничто не заставит меня служить вам!

— Все это сплошная чушь! — закричала Фелиция и вцепилась в рукав жениха. — Сейчас же отдайте мне письмо! — И, не дожидаясь его согласия, вырвала конверт из рук графа и швырнула его в камин. Затем взяла Сергея за руку и заговорила, обращаясь к нему одному, словно никого в комнате больше не было:

— Не может быть, чтобы вы поверили в подобную ерунду! Что касается этого письма, то это давняя история, не заслуживающая внимания, которое эти господа постарались ему придать! — Она бросила беглый взгляд на Ольгу Ивановну, потом на Андрея, на присевшего в углу Фаддея с прижатым ко лбу платочком и опять повернулась к Сергею. — Да, я вела себя дурно в некоторые моменты, — проговорила она, стараясь, чтобы ее слова звучали проникновенно и убедительно, — но не более, чем вы, граф, когда замыслили побег и совращение своей бывшей невесты. Все мои поступки были вызваны единственным чувством — огромнейшей любовью к вам. Я умоляю вас простить меня за прошлые ошибки и, зная ваш добрый и великодушный характер, уверена, что вы не разобьете моих надежд на тихое семейное счастье, которое вы пообещали мне дать всего лишь три дня назад. — Она встала на цыпочки и быстро поцеловала его в щеку, добавив шепотом:

— А теперь поспешим в церковь. Батюшка уже заждался нас!

Глафира быстро посмотрела на Ольгу Ивановну, та на нее, потом обе дамы взглянули на графа Андрея, но тот лишь слегка пожал плечами и уставился на младшего брата, борясь с сильнейшим желанием самым нелицеприятным образом оттрепать его за уши, чтобы не испытывал терпения людей, которые искренне обеспокоены его дальнейшей судьбой.

На мгновение в гостиной установилась такая тишина, что стало слышно потрескивание углей в камине и неистовое карканье ворона, сидевшего на вершине огромной ели и возвещавшего на весь белый свет, как ему холодно и одиноко.