Невеста поневоле, или Обрученная проклятием

Глаза Ньюта полыхнули алым. Я не слышала, чтобы он вслух произнес хоть одно заклинание, но Лэйка вскрикнула, порывисто отворачиваясь. В воздухе запахло паленым. Когда она повернулась, то на щеке красовался ожог.

Девушка быстро заморгала, на глазах появились слезы.

– Никогда не называй Мию зверушкой, – проговорил Ньют медленно и зловеще. – Так называть ее могу только я. Если это и зверушка – то моя. А ты иди. Тебя Росс ждет. Я смотрю, вы с ним сблизились.

Лэйка выпрямилась. На губах появилась тень улыбки.

– Ты ревнуешь меня к нему. Признайся, Ньют. Ты все еще меня ревнуешь?

– Я насмехаюсь, – отрезал староста со спокойным презрением.

Улыбка дрогнула, опустились вниз уголки губ, придавая лицу неприятное выражение.

– Сволочь.

– Уходи, Лэйка. Не выводи. Хуже будет.

Я с жалостью смотрела, как девушка отступила на несколько шагов, потом порывисто повернулась и бегом устремилась по аллее.

– Зачем ты с ней так? – спросила тихо. Какой бы ни была Лэйка, Ньют поступил жестоко. Он смерил меня изучающим взглядом. Отвернулся.

– Заслужила, – ответил коротко и, снова схватив меня за руку, потянул к полигону.

* * *

Поздний осенний вечер. Прохладный, с запахом жухлой травы и влажной земли. Осень в Мэрионе странная, не как у нас. И месяца они считают по-другому. Начинается осень, если смотреть по нашему исчислению, в середине октября, заканчивается с приходом первого снега, что бывает к концу декабря. Как я поняла, изучая географию, сами смены времен года происходят резко и необычно. Мне предстояло это только увидеть. Вечер был на удивление теплый, и если убрать запах осени, то иногда в легких струях воздуха можно было учуять предстоящий холод. В моем мире так пахло перед снегом. И всегда у меня это воспринималось с какой-то благодатью и успокоением в душе. Будучи в своем мире, я любила такую поздне-осеннюю погоду. Здесь и сейчас, после того как я не единожды влипла лицом в землю и наглоталась прелой, жухлой листвы, благодать в душе не поселялась. Руки в ссадинах, локти и колени сбиты, форма все же порвалась. С тоской подумала, что нужно будет теперь ее зашивать. Ведь новую мне обещали только в следующем семестре. А запасную я хранила для игр. Некрасиво будет, если в рваной на главный экзамен семестра приду.

Сплюнула очередной ком земли и поднялась. Руки дрожали. Ноги с трудом держали.

– Блок! – хмуро выкрикнул Ньют и, не позволяя мне очухаться, выпустил в меня очередной огненный фаер. Я вывернулась, снова упала на землю, уже не в состоянии ставить блоки. На занятиях с деканом я боялась сказать что-то неправильно, от этого забывала заклятия, со старостой я попросту не успевала их вспомнить. Действия его были быстры, атаки яростны.

– Самое главное для тебя – научиться отражать магию и защищать себя, – спокойно пояснял Ньют, поднимая меня. – Если не можешь вспомнить нападение или боевое заклятие – не беда. А вот если не сумеешь защититься, то, увы… Ты блоки и щиты должна уметь ставить даже сквозь сон. Даже если едва дышишь.

Я внимала.

Староста поставил меня на ноги и вытер лицо ладонью. Усмехнулся.

– А ты упертая.

– Говорил уже, – прохрипела сквозь разбитую губу.

Он улыбнулся. Поправил мне рубаху, прикрывая распахнутую грудь.

– Завтра пояс широкий повяжи. Я же нормальный парень, и реакция на женские прелести у меня тоже нормальная.

Я едва стояла на ногах и настолько выбилась из сил, что пропустила намеки Ньюта мимо ушей. Он отряхнул мне колени.

– Зато есть явный сдвиг, ты научилась падать и уворачиваться от фаерболов.

Посмотрела на старосту устало. Он не насмехался, лицо было серьезное.

– Ну да, – выдавила чуть слышно.

– Идем. – Ньют помог мне передвигаться.

Я, тяжело переступая, шла, тяжело облокачиваясь о его руку.

Буду честной, заниматься с Ньютом оказалось куда труднее, чем с деканом. Того я просто боялась и забывала заклятия. Но он был более лоялен ко мне, не бил, не запускал в меня льдом, огнем и всем остальным. Ньют же оторвался на мне по полной. Казалось, он задался мыслью выбить из меня дух или в одночасье сделать бойца.

– А куда мы идем? – Обратила внимание, что прошли мимо здания нашего факультета.

– У меня друг на лекарском. Нужно тебя немного подлечить, – спокойно отозвался Ньют. Ого, о моем здравии беспокоится.

Спорить я не стала. Полечить меня и правда нужно было.

Друг выпучил глаза, увидев меня, и ошалело произнес:

– Вы обалдели? Ньют, ты что, ее убивал?

– Немного не добил, – без тени сарказма ответила вместо старосты. – Вот еще бы чуть-чуть…

– Помолчи, – выдохнул Ньют, непонятно к кому обращаясь, ко мне или другу. – Кит, подлечи девочку.

Парень, названный Китом, бросился вглубь комнаты. Мы вошли следом. Достал из комода несколько тюбиков.

Ньют принял все. Повернулся ко мне, посаженой на стул.

– Помочь?

Я, хоть и едва жива была, поднялась, взяла из рук парня тюбики.

– Сама справлюсь.

Не хватало еще, чтобы меня Ньют мазал.

– Выйдите.

Парни переглянулись.

– Ну ты и наглая, – протянул Кит. – Это, вообще-то, моя комната.

Получил затрещину от старосты и выскочил, больше не проронив ни слова. Ньют вышел следом.