Невеста. Шлюха

Уже под утро, в клубе, стилизованном протестной атрибутикой, вроде красных знамен, портретами Мао, Че Гевары и прочей лабудой в этом роде, мы повстречали господина в черном френче, который был коллегой и знакомым Артура. Его звали Стас, и на холеной физиономии он носил сдержанную печать достоинства и скуки.

— В мире не осталось ни единого места, не изгаженного проклятыми транснациональными корпорациями, — вещал он.

— Но ты же работаешь на них, — Артур поймал очередной приход и то и дело смеялся невпопад.

— В этом–то и парадокс, — вздыхал Стас. — Я ненавижу их, но днем вынужден изображать почтение и преданность. Единственной отдушиной стало то, что я снимаю клипы с двойным или тройным подтекстом, а заказчики не врубаются в это. К примеру, ты помнишь мой ролик для «Голдстара»?

— Это с механической девушкой?

— Нет, девушки это не мой жанр. С космическим кораблем.

— А… не помню.

— Так я туда им Гагарина подсунул.

— Круто.

— Ну, не самого Гагарина, а его «Поехали». Оно же совсем им не в тему, но отстойные буржуи сожрали это, представляешь?

— Остроумная фишка, — сказала я, и внимание Стаса переключилось на мою персону.

— Я тебя раньше не видел в этом месте, — сказал он.

— Это потому что у меня консервативный вкус, — объяснила я.

— Так свежо повстречать в наше время красивую девушку с консервативными наклонностями. Вы, вероятно, хотите тем самым заявить, что вы гетеро, или, как модно говорить сейчас, стрэйт.

— Нет, я би, если вам интересно, — сказала я. — Мой консерватизм состоит не в этом, а в том, что я уважаю всемирные корпорации.

— Только не это! — воздел руки Стас. — Артур, ты провел вражеского агента на наш корабль!

— Ох, Стас, это же прикольно! — Артур все еще ржал, схватившись за живот. — Давай снова по вискарику.

— А позволено мне будет спросить, что ты нашла хорошего в империалистах? — спросил Стас.

— Они никому не завидуют, — сказала я, — в отличие от тех, кто их ненавидит.

— Ты не понимаешь, — снисходительно усмехнулся Стас, поднаторевший в левой риторике. — Они завидуют чужой самобытности. Это же современные фашисты, которые хотят унифицировать весь мир.

— А товарищ Мао, значит, хотел свободы самовыражения для человечества? — улыбнулась я.

— Ты знакома с идеями чучхэ? — спросил Стас.

— Ровно настолько, чтобы предпочитать им идеи либеральной экономики и свободного рынка.

— Но именно империалисты душат свободу рынка! — взвился Стас. — Любой перспективный бизнес подминается ими, или становится таким же, как они.

— Для этого существует антимонопольное законодательство, — сказала я.

— Артур, — растерянно сказал Стас. — Твоя Гиневра точно свалилась к нам из Америки. На русских почвах такие не произрастают. Ее заслало ЦРУ.

— К тому же, быть поглощенным, или развиваться самим, это все–таки уже выбор, — я не дала холеному демагогу сбить себя с мысли, — полагаю, вряд ли авторам чучхэ понравилась бы хоть чья–нибудь свобода выбора.

— Представляешь, — сказал Артур, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь, — она свободная, эта женщина. Ты что–нибудь понимаешь, Стас? Почему она такая? Я, кажется, готов ее полюбить. Может статься, я уже ее люблю, — мечтательно проговорил он, прикрыв глаза, а у меня от этих слов пробежали мурашки по спине, хоть я и понимала, что спутник мой не совсем вменяем.

— У тебя хороший вкус, старик, — покровительственно сказал Стас.

— Пошли, Гиневра, — сказал Артур и встал.

— Было очень приятно общаться с вами, — сказала я Стасу на прощание, тоже вставая.

— Надеюсь, мы еще встретимся, — наклонил он лысеющую голову.

Мы вышли на улицу, когда уже рассвело, утреннее движение людей и транспорта было неприятно, как возвращение к повседневным заботам после отпуска на море. Подумать только, на море я и была–то в последний раз еще с отцом, после четвертого класса… У меня, странное дело, даже не возникала мысль о том, чтобы поехать куда–нибудь просто на отдых, расслабиться после напряжения стольких лет. Все мои передышки состояли из гуляния по лесу или в парке, чтения книг, редких дискотек. Много ли моих сверстниц выдержали бы такое? Но сейчас рядом со мной на водительском сидении находился симпатичный и неглупый парень, который как нельзя лучше подходил для нового романа. А вдруг, даже больше, чем просто романа! Его последние слова почему–то не выходили у меня из головы. Могло ли статься, что Артур, перестав контролировать себя, выдал неподдельные чувства, которые испытывал ко мне? Ведь он, единственный из всех, с кем я общалась, не знал, что имеет дело с проституткой. И он не забыл меня за столько времени! Я повернулась к Артуру:

— Почему ты не едешь?

— Руки не мои, — он снова расхохотался. — Они сами по себе. И ноги тоже. Ты зря от марочки отказалась. Так вставляет не по-детски!

— Давай я машину поведу, — предложила я.

— А умеешь?

— Да, и права с собой.

— Садись, — согласился он, мы вышли и, огибая машину, столкнулись у капота, Артур обнял меня.

— Откуда в тебе столько уверенности? — спросил он, выдохнув мне в лицо смесь табака и алкоголя. — Я думаю, ты не ходила в такие места раньше.

— Это от злости, — сказала я.