Невеста. Шлюха

— У всех у нас есть, — перебила я. — Эти не считаются. Я же не хочу запереть тебя в монастырскую келью.

— Да, — сказала Маша, — давай не будем о грустном. Ты все–таки мир повидаешь, святые места. Поставишь за меня свечечку в Иерусалиме?

— Без проблем, — улыбнулась я.

Нам принесли давно заказанные блюда, и мы принялись их уплетать, на время прервав разговор. Только сейчас я почувствовала, как мне будет не хватать моей милой Машеньки, я снова окажусь совсем одна, и это предчувствие одиночества тяжким грузом легло на меня. Все–таки я надеялась раньше, что она обрадуется моему плану вместе улететь из России.

— Мама здесь будет совсем одна, — сказала я под конец. Мы уже остались одни в заведении, официант забрал пустые чашки из–под кофе и всем своим видом выражал усталость и желание избавиться от нас.

— Можешь не продолжать, — сказала Маша, — оставь только телефон. Я помогу ей, чем смогу.

Я записала на салфетке мой новый домашний номер, перешедший от прежних владельцев, Маша спрятала салфетку, и мы встали из–за столика. На улице по-прежнему торжествовала слякоть, очертания Воробьевых гор чернели на другом берегу, речная вода едва мерцала в темноте, кое-где освещаемой редкими фонарями. Было уже за полночь, мы быстро шли по мокрой аллее в сторону Комсомольского проспекта.

— Хочешь, поедем ко мне, — предложила Маша.

— Это будет ужасная ночь, — я ничего не хотела больше этого, но видеть Зинаиду и ее детей, украдкой пробираться в душ, и после слез и объятий все–таки расстаться, было похоже на агонию.

— Пообещай лучше повторить эти же слова, когда мы снова увидимся, — сказала я.

— И скоро это будет?

— Не знаю. Но я буду звонить маме… Знаешь что, — вдруг решилась я, — переезжай к ней!

— Нет, это неудобно.

— А приживать у работодательницы и мешать ее детям удобно? — взвилась я. — Ты же от нее зависишь, и она наверняка не платит тебе полную зарплату. Так?

— Ну, в общем… А тебе сколько я буду в месяц должна?

— Нисколько, — сказала я, — просто помогай матери.

— Так не бывает, — покачала головой Маша, — ты же повернутая на деньгах…

— Ты самый близкий мне человек, после мамы, — мой голос задрожал. — Мне приятно будет знать, что есть место, где думают обо мне и помнят меня.

— Боже, Сонька, маленькая моя, — Маша обняла меня, и мы так стояли какое–то время, как дурочки, забыв о дожде.

— Я все равно буду давать твоей матери какие–то деньги за жилье, — сказала Маша наконец, — пусть собирается сумма, которую потом, если захочешь, пустим в общее дело.

Я не обратила внимания на эти слова, тоска и нежность буквально разрывали меня, хоть сейчас и самой мне это признание кажется излишне сентиментальным, как лирическая попса в минорном ключе.

— Если не отпустишь меня сейчас, я никуда не полечу вообще.

— Ну и не лети, что мы, не проживем?

— Что ты говоришь, Машка, глупая, я должна сделать еще одно усилие.

— Кому ты должна?

— Себе. Я решила, — с немалым усилием я оторвалась от нее, наконец, перестала чувствовать ее чудесный запах, ее тепло, заметила, что ночь, осень и дождь поглотили весь мир вокруг.

— Береги себя и маму, — сказала ей и побежала к проспекту, уже у самой дороги обернулась — Маша отстала метров на сто, я видела только ее неверный силуэт на фоне темной аллеи.

— Что я делаю? — сказала себе самой. — Куда мне ехать? Зачем?

У такси, вместо обычных шашечек, на крыше была укреплена помпезная подсвеченная реклама казино «Кристалл». С момента моего прилета из Германии я слышала множество раз по радио рекламу этого места, открытого с прошлого года, и помнила, что в рекламном тексте объявлялось о бесплатной подвозке игроков. Впрочем, таксист не спешил трогаться, видимо, он работал не только на владельцев «Кристалла».

— Куда едем? — спросил он, наконец.

— В казино, куда же еще, — ответила я неожиданно для самой себя.

За исключением единственного похода, еще с Вадиком, в заблеванное казино брянских бандитов, я ни разу не появлялась в таких местах. Хотя больше года я провела в «Медовом носороге», то есть, буквально, в двух десятках метров от игорного заведения, размещенного в том же комплексе, я ни разу не переступила его порога. С одной стороны, мне не хотелось, чтобы менеджеры моего клуба пронюхали, что я присела на иглу азарта, но главным было не это, а просто тот факт, что мне вовсе не хотелось рисковать нелегко заработанными деньгами. Хоть известно, что в рулетке шанс проиграть всего лишь один из тридцати шести, но выиграть–то шанс еще меньше, если быть точной, он составляет один из тридцати семи.