Невеста стального магната

И почему каждое обидное слово от него я принимаю как удар хлыста. Но это было раньше. Теперь я могу словить кончик, чтобы удар не располосовал мне кожу.

— Вот именно, Борис! Я поумнела. И самым мудрым будет держаться от тебя подальше.

— Но трахаться? — поднимает он густую бровь, а я все-таки протискиваюсь мимо и иду к зеркалу, где отлично отражается мое покрасневшее от жара лицо, засосы на шее и прическа, полностью уничтоженная грубыми пальцами.

— Это физиология. В этом тебе нет равных…

— Думай, что говоришь. Если бы я не знал каждый твой шаг, то мог бы подумать, что ты сравнивала…

— Ну что ты, — устало падаю на стул и беру салфетки, чтобы вытереть подтеки. — Я же не настолько жестока, чтобы лишать жизни еще одного беднягу.

Борис тут же оказывается возле меня, разворачивает стул и нависает, словно скала, способная раздавить. Но теперь у меня тоже есть способ им манипулировать. То, о чем даже его слежка не могла помочь узнать.

— Давай ты перестанешь дурить…

— А то что? Убьешь меня? Может быть, лишишь квартиры моих родителей? А может быть, будешь шантажировать тем, что отберешь ребенка? — пытаюсь вытираться, но руки дрожат, а смотреть ему в глаза больше не могу. Он давит. Он практически высасывает душу. И мне стоит огромных усилий, чтобы держаться и не броситься к нему в объятия с визгом: «Твоя!».

Потому что или теперь будет по-моему, или никак.

Салфетки из рук Борис вырывает. Раздвигает мне ноги и сам принимается все вычищать. А я смотрю на вены, что вздулись на руках и выдают его напряжение.

— Какой срок?

— Два месяца…

— Почему ты не была в больнице?

— Потому что тогда бы ты сразу узнал об этом….

Борис поднимает голову, заставляет смотреть ему в глаза, держа подбородок пальцами.

— Умнее меня ты не станешь. Злишься — злись. Но манипулировать мною с помощью ребенка ты не сможешь…

— Это еще почему? Ты же подложил меня под Ивана, чтобы выиграть игру…

— Не сравнивай. Я бы не дал ему тронуть тебя по-настоящему. Так же, как и ты никогда не сможешь использовать ребенка…

— Думаешь, я не могу стать такой, как ты? А как же то, что я в театре пошла по головам?

— Можно идти по головам любого человека, на которого тебе наплевать. Но если любишь, ты не сможешь причинить ему реальный вред. Испугать, научить, дать возможность выбора, но не навредить…

Борис заканчивает речь, не отрывая глаз. Держит за подбородок и целует. Жадно, дико, словно не было только что животного совокупления. А затем отпускает, выкидывает салфетки в мусорку и просто уходит. Ничего не обещая. Ничем не угрожая. Просто высказавшись и дав мне пищу для размышлений. Основой которых было страшное слово. Его я никогда не ожидала услышать. Страшное, потому что это самая опасная форма манипуляции человеком.

Любовь.

Глава 49

Мысли в голове, как кадры надоевшего фильма, сменяют друг друга не прекращая.

И все они о Борисе, о его такой бездушной реакции на новость о моей беременности. Но если честно я и сама не знаю как реагировать.

Радоваться надо, парить, а мне как будто часть эмоций отрубили. И я ждала их, когда Борис был рядом, но все что получила боль от его слов о любви.

А теперь он снова пропал и две недели не появляется. Хотя каждый раз, когда я захожу в гримерку, ищу его глазами. Или просто смотрю на стену, к которой он меня придавливал.

Все думаю сходить с психологу, потому что состояние мое близко к истерии. Словно стою на краю обрыва, вдыхаю порывы ветра и не могу вздохнуть полной грудью. А все потому что не знаю как жить дальше. Бороться с собой и Борисом или просто расслабиться и плыть по течению? Все бы ничего, но каждая река ведет к водопаду… Падение в который вряд ли оставит кого-то в живых.

— Может тебе аборт сделать? — предлагает Женя и внутри растет буря негодования.

Хочется заорать, чтобы она даже слово такое не произносила. Но я ее понимаю. Ведь на новость о ребенке я почти не среагировала. Словно знала, что так и должно быть. Поэтому смотрю, как она помешивает свой коктейль, строит глазки бармену. И то ли мерные движения трубочки по кругу, либо ее привычное, красивое лицо успокаивают меня.

— Это даже не обсуждается, — убираю руки со стола, куда официант ставит мой чай. Выпить у меня и мысли не возникает. Дело не в ребенке, а в том, что самые важные порой события моей жизни происходят под веществами.

— Ну а зачем он тебе? Ты даже в детский магазин не ходишь…

— Зачем? — вот уж странное занятие рассматривать то, что еще покупать я не планирую.

— Все будущие мамочки так делают, — пожимает она плечами, и поворачивает голову. Мельком проносятся воспоминания о том, сколько лет мы общаемся. Дружим, ссоримся. Она была сестрой моего первого парня, она первая догадалась, что его убил Борис, но она не мстительна, несмотря на всю ее желчную натуру. Если честно, то лучше ее прямолинейность, чем грубое лицемерие. Да, такую подругу можно пожелать каждой. Она всегда скажет правду. Какой бы ужасной она не была.

— Наверное это само самой разумеющееся. Мы не предохранялись…

— Он на ноги встал за неделю до зачатия, откуда бы ты знала? Признайся, ты в шоке.