Невеста Субботы

Ладонь моя холодеет, как если бы вместо медной ручки я ухватилась за осколок льда. Еще до того как распахивается дверь, я успеваю понять, что за ней лежит новый чужой мир, где у меня нет ни сестры, ни жениха, где я вообще никого не знаю. Это опустошающее чувство одиночества заполняет все мое сознание, всю меня изнутри, заслоняя собой обиду и гнев. На какой-то миг я утрачиваю способность мыслить и ощущать. Со мной остается только зрение, которое безжалостно являет картину за картиной.

Джулиан полулежит на диване. К нему огромной хищной птицей припала Дезире, и когда ее тело ритмично движется, выглядит это так, будто она терзает добычу. Джулиан замечает меня. По его лицу разливается пепельная бледность. Дезире выгибает шею, чтобы разглядеть меня получше. Вместо возгласа испуга она издает торжествующий смешок. Глаза ее сияют как никогда ярко.

Привалившись к стене, я наблюдаю, как она сползает с него и одергивает черные юбки, заслоняя его, чтобы он тоже мог привести себя в порядок. Когда он выпрямляется, я вижу, что его губы шевелятся. Он пытается мне что-то сказать, но его оправдания не слышны из-за нарастающего гула, словно издали несется ураган и крушит все на своем пути. Но Дезире понимает, в чем дело. Ей знакомы мои припадки.

— Уходите, мистер Эверетт! — кричит она так громко, что слышу даже я. — Подите прочь, ну же!

Он смотрит на нее в остолбенении, не двигаясь с места. Тогда она хватает его за руку и ведет за собой, как долговязого, насмерть перепуганного подростка, который едва переставляет ноги. Проходя мимо меня, она встает между нами живым барьером, на случай если я на него наброшусь, и выталкивает Джулиана за порог, хлопнув дверью у него перед носом. А затем оборачивается ко мне.

— Дурачок, — говорит Дезире. — Неужели он думал, что я разделю с ним то, что мое по праву? Третье желание. Давай, сестричка, истрать его на меня. Давно пора.

* * *

— Он тебя принудил? — глухо роняю я.

— Нет! — кричит Дезире. — Это все я, это я его соблазнила!

— Ты не могла так поступить со мной. После всего, что я для тебя сделала.

— Не веришь? Или тебе подробностей захотелось?

Ди хочет изобразить дерзкую улыбку, но теряется и отводит глаза. Невозможно сейчас выдержать мой взгляд. Зеркало бы треснуло, если б я в него посмотрелась.

— Я спустилась к нему в гостиную и давай спрашивать — дескать, расскажите, мистер Эверетт, как вы намерены мою сестрицу содержать? Уж очень за нее сердце болит!

Когда она волнуется, с ее речи сползает светский лоск, и слышу привычный говорок нашей плантации.

— Он усмехнулся на свой лад, — продолжает Дезире, — и говорит эдак небрежно: вот уж не думал, что придется обсуждать дела с младшей сестрой невесты! Но раз так, то извольте. Сколько тебе понадобится на булавки, он все даст. С его доходом ты ни в чем не будешь знать нужды. Слушала я его, слушала, а потом головой качаю. Нет, говорю, мне другое любопытно. Днем-то вы Флоранс не обидите, а как насчет ночи? А то знаю я вас, англичан. У самих постный вид, как на обедне, а в постели небось такое вытворяете, что ангелы плачут на небесах. В чем ваш секрет, мистер Эверетт? Не может же у столпа общества не быть постыдного секрета?

Оглушенная, слушаю дальше. Самой бы мне никогда в голову не пришло задать джентльмену подобный вопрос! Это попросту неприлично. И что бы я стала делать, если б ему вздумалось ответить?

— Ты бы видела, как он смутился. Даже покраснел. Говорит, мол, ни к чему дурному он тебя не приневолит. Ему хорошо известно, как омерзительны для леди такого рода неудобства. Поэтому сходиться вы будете несколько раз в год и только ради зачатия, а если ты пожелаешь, то и того реже. — Усмехнувшись, Дезире неверяще качает головой. — У меня аж ноги подкосились. Ну, говорю, бывают же на свете такие люди! Добродетельные по самой своей сути, без усилий. Флоранс повезло с вами, сэр. Вы ведь человек добродетельный? Вам же легко быть таким хорошим?

— И что же он?

— А он посмотрел на меня долго-долго, пристально-пристально, а потом и говорит — нет. Нет, мне тяжело так жить. Так тяжело, что каждый день я прошу Господа облегчить мою ношу. И такой у него был несчастный вид, что я его обняла. И поцеловала. И сказала, что я-то не леди и мне худа не будет, если он вольно со мной обойдется. А ты об этом никогда не узнаешь — откуда тебе узнать? А сама думала, как бы подольше задержать его в объятиях, чтобы ты пришла и застигла нас. И как потом прогнать побыстрее, чтобы его не задело третьим желанием!

Выпалив это, она смотрит на меня, и грудь ее тяжело вздымается, как у загнанного животного. Она шарахнулась бы в сторону, протяни я к ней руку. Но в глазах такая целеустремленность, какой я еще никогда не видела.

— Убей меня, Флоранс, и покончим со всем этим, — просит сестра, когда слишком долго ничего не происходит, и добавляет: — Я так от тебя устала.

Медленно качаю головой.

— Не раньше, чем ты объяснишь мне, что толкнуло тебя на такой поступок. Мне важно это понять. Ведь от меня ты, кроме добра, ничего не видела.

— Как тебе угодно!