Невеста Субботы

Он запускает руку во внутренний карман сюртука, но вместо револьвера появляется мятый листок бумаги. Глядя в сторону, Джулиан протягивает его мне. «…не что иное, как распутное, низменное создание, бывшая рабыня и плоть от плоти безнравственной матери», — прыгают перед глазами строчки, и я опускаю голову, заливаясь краской обиды и стыда. Так вот у кого было письмо! Все это время мистер Эверетт обращался со мной как ни в чем не бывало, а про себя считал меня лгуньей, а мою сестру — гулящей девкой. Забавно, наверное, было наблюдать, как мы барахтаемся во лжи, точно мухи в патоке. Развлечение что надо. Объяснений, в общем-то, уже не требуется, но Джулиан, запинаясь, говорит:

— Я нашел письмо наутро после убийства, когда поднялся в спальню покойной. Письмо торчало между матрасом и кроватным столбом. Полицейские не заметили бумажку, я же был зорче. Прочитав его мельком, я понял, что пишет ваша матушка, и не стал показывать письмо мистеру Локвуду, дабы он не использовал его против вас. Мне следовало сразу вернуть вам послание. Но я надеялся, что в нем могут оказаться полезные сведения. Я прочел его тем же вечером. Дома, в уединении. И оно лишило меня покоя.

— Могу себе представить. Поскольку Дезире — бывшая рабыня, вы решили, что с ней можно делать все, что вам вздумается?

— Нет… вернее… не совсем. Но ее красота в сочетании с доступностью, на которую намекало письмо, сводили меня с ума. Я сделал все, чтобы взять под контроль свою страсть. Я избегал общества Дезире, держался с ней настороже. И когда мне пришлось сделать ей выговор, каждым словом я хотел уязвить не ее, а себя. Я один был адресатом своих упреков.

— И поделом вам! Я считала вас лучшим из людей, а вы оказались таким же, как все — даже хуже всех — вы оказались обычным лжецом!

Шаткой походкой идет к окну, задевая локтем грифельную доску в белых разводах. Садится на подоконник и, отвернувшись, наблюдает, как дождевые капли извилистыми дорожками сползают по стеклу. Мужчинам непозволительно плакать, но можно смотреть, как природа делает это за них.

— Вы даже не представляете, насколько вы правы, — роняет он тихо. — Солгав один раз, на всю жизнь становишься обманщиком. Однажды я попустил чудовищную ложь, Флора, и с тех пор она возвращается ко мне под разными личинами. Я выставил воровкой честную девушку и…

— Это вы о Деве с моста Вздохов?

Скрипит подоконник. Джулиан вздрагивает всем телом, словно обжегшись об оконное стекло, по которому водил пальцем, отслеживая путь капель.

— Откуда вы про нее знаете? — спрашивает он недоверчиво.

— Мистер Локвуд рассказал. Когда приходил, чтобы дальше меня запугивать. Не вышло.

Поморщившись, Джулиан начинает отряхивать мел с рукава, бормоча между делом:

— Полагаю, он затянул любимую песенку о том, как некий ирландский простофиля был ограблен хитрой бестией. А на самом деле все было иначе.

— Ну и как же?

Кое-как втискиваюсь в плюшевое креслице, не рассчитанное на мой турнюр, и складываю руки на коленях. Заметив мою выжидательную позу, Джулиан усмехается невесело.