Невеста Субботы

Джулиан предупредительно выставляет вперед руку, на случай, если я лишусь чувств, но мне сейчас не до обмороков. Нервы закаменели, тело превратилось в хитиновый покров. Так просто с ног меня не сбить. Догадка посверкивает на окоеме сознания, вспыхивает и гаснет, как светлячок — протянешь руку, а схватишь воздух.

Неужели Марсель Дежарден и таинственный Габриэль — один и тот же человек? Мало ли что показалось священнику издали. Внешность мсье Дежарден мог изменить с помощью грима, прикрыться личиной уродства, чтобы сподручнее было творить злые дела. Кто запомнит лицо, если на нем противно задержать взгляд? Луи описал Габриэля как белого мужчину с темными волосами — а ведь таков и Марсель! Отличное владение оружием, частые поездки в Париж, где он якобы кутил, и, наконец, его исчезновение вскоре после убийства — да, все сходится. Неужели племянник Джулиана убил мою тетку? И что страшнее всего, участвовал в ее махинациях. Какая злая ирония — дядя спасает падших, а племянник их продает! С перепугу Ди может так завопить, что трубы у органа полопаются, но священник не слышал ни криков, ни звуков борьбы. Дезире просто встала и ушла с Габриэлем, кем бы он ни был. Означает ли это, что они сообщники?

— Где проживает мсье Габриэль? — продолжает расспросы Джулиан.

— Не знаю, ведь я с ним ни разу не беседовал. Хотя Эмилю, наверное, есть что сказать. Однажды я застал их на крыльце, они о чем-то болтали. Тоже, надо полагать, о праздном. Эй, Эмиль! — подойдя к ризнице, выкликает он алтарника. — Поди-ка сюда, мальчик мой!

Из ризницы косолапит мальчишка, похожий на красный бочонок, укутанный салфеткой-стихарем.

— Чего надо-то? — сумрачно справляется паренек, зыркая на нас глазами-изюминами.

Готова поклясться, что он подслушивал наш разговор от первого до последнего слова.

— Эти господа расспрашивают о мсье Габриэле. О том, со шрамами. Помнишь, вы с ним беседовали?

— Ничего я не помню. — Эмиль проводит руками по бокам, чтобы привычным жестом сунуть их в карманы, но вспомнив, что на стихаре карманов не имеется, нервно потирает потные ладошки.

— Более того, ты что-то ему передавал.

— Да ничего я ему не передавал! Чего вы все ко мне прицепились?

— Знаешь что, Эмиль? — Голос священника леденеет. — На одну порку ты сегодня уже заработал, но если понадобится, я задам тебе и вторую. Не вздумай мне тут лгать! Так и отвечай, о чем вы говорили и что ты ему передавал.

Эмиль таращится на взрослых, как затравленный барсучок на свору гончих.

— Записку, — буркнул он наконец. — От мамзель Мари Ланжерон.

Прочный каркас моих мыслей дает трещину. Мари-то здесь при чем? Несколько раз мы все вместе ходили в оперу, но Марсель не проявлял к младшей барышне Ланжерон ни малейшего интереса. Да и она его дичилась, как и прочих мужчин. Я, конечно, дальше своего носа не вижу, но их связь не укрылась бы от Дезире. Уж кто-кто, а она подметчивая. Сразу ведь поняла, что томит мистера Эверетта, и швырнула ему в лицо выстраданную добродетель. Своего Дезире не упустит. Если бы Мари положила глаз на Марселя, моя сестра извела бы ее ревностью. Но с какой стати Мари слать ему записки?

Зажмурившись, пытаюсь представить себе недавнюю сцену. Вот Дезире стоит на коленях. Точнее, жульничает: полусидит на скамье, слегка касаясь коленями подставки, чтобы потом не ныли ноги. Обычная ее поза после получаса молитвы. Лбом она упирается в сцепленные ладони, что покоятся на спинке скамейки спереди, а локоны свободно свисают и полностью затеняют боковое зрение. К ней подходит мужчина. Кладет руку ей на плечо. Дезире поднимает голову — и тотчас его узнает. Но если это не Марсель, то кто же?

— Мадам Ланжерон не разрешала мамзель Мари ни с кем разговаривать. И уж тем более кому-то писать! Мамзель не знала, как еще слать ему письма, поэтому опускала их в корзину для пожертвований. А я вытаскивал их и передавал ему, — шмыгая носом, сознается Эмиль.

— Это же чудовищное кощунство!

— А мамзель Мари сказала, что нет. Она сказала, что, если я не стану им помогать, меня покарают небеса. А вы ж ее видели, когда она о всяком таком говорит. Глазища у нее становятся — ух! — просто безумные! Ну, я и струхнул. Вдруг и правда покарают. А мамзель Мари добавила, что за каждую записку будет платить мне по шиллингу…

— Эмиль! — хватается за голову отец Шарль, а мальчишка продолжает хриплой скороговоркой:

— Мамзель Мари сказала, что в том нет греха. Обязательно нужно делать все, что велит мсье Габриэль. Она выполняет все его приказы, даже если с ними не согласна. Потому что он — ее ангел-хранитель.

* * *

Из церкви я выхожу оглушенная и молча сажусь в кеб, который поймал для нас Джулиан. «На вокзал Виктория!» — кричит он кучеру. Но зачем? Мы все равно опоздали.