Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов

Лезу в пакет, достаю шерстяной шарф, несколько книг и какой-то сверток, большой, но довольно легкий. Собака переминается и садится у моих ног столбиком.

– Разрешите…

Старший берет у меня сверток, копается в нем, показывает кому-то из своих. Тот кивает.

– Вас как зовут?

– Регина Соколова.

– Это все ваши вещи?

– Нет, еще плащ вот и туфли. А что такое?

– Возьмите с собой все и пойдемте.

– Да вы что?.. Да куда я пойду, у меня рейс?! У меня пассажиры в салоне!

– Вот именно потому, что пассажиры в салоне. Прошу вести себя тихо, не обострять ситуацию. Собирайте вещи!

– Да что вы… Я с командиром поговорить должна! Пустите к командиру!

– С командиром мы договоримся. Девушка, не задерживайте, тут вас столько народу ждет.

На мой крик выходит Костя, прислушивается к разговору и бросается обратно в кабину. Через десять секунд из кабины выскакивает капитан:

– Лейтенант, объясните, что происходит.

– Мы задерживаем вашего бортпроводника для дальнейшего выяснения.

– На каком основании?

– Перевозка наркотических средств. Вопросы есть?

Устанавливается звенящая тишина. Если бы тут была муха, то всем слышно было бы, как она жужжит, но мухи здесь нет. Как в вате. В коридоре столпилось уже почти десять человек, и все молчат.

– У вас есть веские основания? – спрашивает наконец Скворцов.

– Есть. Кило примерно этих оснований, если не больше. – Он показывает капитану сверток.

– Вы уверены, что это наркотики?

– Экспертиза покажет. Но собака уже показала. Собака не ошибается.

Все молчат. Я тоже молчу, потому что ничего не понимаю. Просто не понимаю.

У меня какой-то блок в мозгах, я не воспринимаю окружающую реальность…

– Что будет с самолетом?

– Мы проверили, в остальном все чисто. Сейчас составим протокол задержания, распишетесь как свидетели и можете лететь – показания с вас снимут позже. На данный момент следственные действия касаются только вашего сотрудника – если, конечно, вы не скажете, что это ваши вещи и вы сами просили сотрудника перевезти их через границу.

Вещи, которые просили перевезти через границу… Что-то начинает всплывать у меня в памяти наконец, что-то совсем близкое… Это же Валерин пакет. И то, что в пакете, – тоже его, значит.

– Нет, это не мои вещи, я ни о чем не просил своего сотрудника, – со вздохом говорит Скворцов.

И тут я понимаю, что Валеры в коридоре нет. Он продолжает сидеть в кабине. Я вижу его сквозь полуоткрытую дверь, он даже не повернулся.

– А как я, спрашивается, полечу без проводника? У меня полный салон пассажиров. Задержка больше двух часов – отменяйте рейс! Сажайте на другой борт.

Кажется, командир говорит сейчас что-то не то – рейсы из-за этого не отменяют, – и я понимаю, что он просто не хочет бросать меня одну. Все полетят, а я останусь одна с этими… Они сейчас полетят, а я выйду из самолета и пойду с автоматчиками?!

– Проводника вам сейчас выдадут из резерва, – встревает начальник смены. – Не лететь вы не имеете права, это нарушение трудовой дисциплины. Сразу, как закончат проверку, сразу даем добро. Проводника я уже вызвал, через пятнадцать минут будет здесь.

Я стою потрясенная. Кто-то из группы проверки пишет протокол. Мне подсовывают его и говорят: «Распишитесь». Ольга, которая все это время стоит тут и молча смотрит, вдруг кидается ко мне:

– Ничего не подписывай!

– Девушка, – обращается офицер к Ольге, – вы хотите лететь или вы тоже предпочитаете остаться и пойти с нами?

– Стоп, – говорит Скворцов. – Лейтенант, вы оказываете моральное давление на членов экипажа. Я ведь тоже могу подать на вас жалобу. Насколько я знаю, требовать подписания протокола вы не можете.

– Я все могу. Я могу сейчас снять вас с рейса и привлечь по делу как возможного соучастника. Вам в любом случае придется давать объяснения, как вы допустили такое на своем судне!

Тут уже вмешивается представитель авиакомпании.

– Вы сказали, что задерживаете только одного члена экипажа. Компания уже терпит убытки. Если вы сорвете рейс, убытки будут огромные. Я обращусь к вашему руководству. Командир корабля не отвечает за вещи, найденные в чужом багаже.

И Скворцову – тоном, не терпящим возражений:

– Не вмешивайтесь! Скворцов кряхтит:

– Регина, вы имеете право ничего не подписывать. Не подписывайте ничего до тех пор, пока не поговорите хотя бы со следователем. А лучше – с адвокатом.

Я наконец обретаю дар речи:

– Хорошо, Андрей Сергеич.

– Будете подписывать? – спрашивает меня лейтенант.

– Нет.

– Ну ладно…

Лейтенант достает из кармана наручники и быстро защелкивает их на мне, с силой выворачивая запястья.

– Не хотите по-хорошему – не надо. Колокольников, забирай барахло, пошли!

И подталкивает меня к выходу. Происходит что-то чудовищное – и я все никак не могу заставить себя это осознать. В последний момент, когда надо уже ступать на трап, я не выдерживаю. Я хочу к нему, я не понимаю, почему он молчит, я хочу видеть его лицо! Оборачиваюсь и, не сдержавшись, кричу:

– Валера!