Невеста врага

Гард по-прежнему не отходил от меня ни на шаг, сам почти ни с кем не общался и не давал это сделать мне. Даже в открытой коляске, в которой мы проезжали по улицам города, он почти все время держал меня за руку. Фаррет и Морай, каждый в своем экипаже, ехали впереди, и ни с одним из них мне не удалось перекинуться даже взглядом, не то что словом. Это были мучительные часы: жара, шум и нескончаемая близость Гарда.

Когда мы вернулись во дворец, стало немного полегче: в саду раскинулись шатры, в которых можно было укрыться от зноя, и Гард наконец отлип от меня, оказавшись случайно втянутым в разговор с главами Белесого Тумана и Темных Вод. Правда, он не переставал поглядывать в мою сторону и следить, где я и с кем нахожусь. Фаррет в это время находился рядом со столом, заставленным напитками и закусками, и общался с Мораем. Ко мне он все так же демонстрировал безразличие, точно я была пустым местом. И если вчера, при первой встрече, мне казалось это правильным, то теперь стало неприятно и даже обидно. А еще вновь пошатнуло мои надежды на его возможную помощь. Вдруг ненависть Фаррета сильнее его любви? Опять же на праздник он явился не один, а со своей бывшей любовницей… Возможно, он уже успел забыть Теоллу в ее объятиях?

Сама я вначале сидела одна на шелковом покрывале, которое расстелили прямо на траве, а потом ко мне подбежали малышка Ная и ее сестра-погодка Рия, и такая компания меня вполне устраивала. С собой девочки принесли листы бумаги и разноцветные грифели, похожие на наши карандаши. Мы какое-то время вместе рисовали, потом же в мою голову закралась шальная идея. Я, с разрешения девочек, оторвала небольшой кусочек от бумажного листа и быстро на нем написала: «Этот ребенок твой. Помоги мне». Затем, поглядывая на Эйдона, которого как раз отвлек отец моих маленьких подружек, Морион Дарт, отдала записку Нае.

— Милая, давай поиграем? — улыбнулась я. — Это секретное послание, которое нужно передать вон тому сьеру… — и я взглядом показала на Фаррета. — Только надо сделать это очень незаметно, чтобы никто, даже твой папа, не увидел. Справишься?

— Да! — кивнула та и крепко зажала бумажку в кулачке.

— А можно мне тоже? — вставила ее сестричка.

— Можно. Только следи за тем, чтобы вас не заметили.

Я убедилась, что Гард не смотрит в мою сторону, и дала команду девочкам:

— Вперед!

Втягивать детей в игры взрослых было стыдно, но это могло стать моим единственным шансом, чтобы связаться с Фарретом. Я делала вид, что продолжаю рисовать, а сама следила за девочками. Они, полностью следуя моим командам, вначале сделали большой круг около шатров и пробрались к столам с закусками с обратной стороны. Нырнули под него и вынырнули уже около Фаррета. Я заметила, как Ная сунула ему в руку мою записку, и затаила дыхание. Ная с Рией тут же скрылись снова под столом, а Фаррет… Он развернул мой огрызок, бросил на него секундный взгляд и тут же скомкал его. У меня похолодело на сердце: неужели не понял? Или отверг таким образом мой зов о помощи? То есть все зря?

— Мы все сделали! — радостно сообщили девочки, вернувшись.

— Вы просто умницы, настоящие шпионки! — похвалила я их. — А я вам за это лошадку нарисовала, смотрите… И сьеру в красивом платье.

— С бусиками? — уточнила Ная.

— С бусиками, — усмехнулась я.

— Ура! — Ная захлопала в ладоши, а я снова глянула на Фаррета. И в этот миг он вдруг тоже посмотрел на меня. Я попыталась вложить в свой взгляд всю мольбу, но он опять отвернулся. Я разочарованно выдохнула…

Вечер я провела в подавленном состоянии, меня не смогло отвлечь даже театральное представление за ужином, которое, судя по нескончаемому смеху зрителей, было веселым. Фаррета я уже не искала взглядом, да и Гард опять прилип ко мне как жвачка. Следующую ночь я опять провела без сна, старалась не смотреть на часы, которые с каждым движением стрелки приближали меня к проклятой свадьбе. В глубине души я все еще ждала, надеялась, что Фаррет что-нибудь предпримет, но минуты, часы убегали, и все оставалось по-прежнему.

Я не могла даже спокойно смотреть на себя в зеркало в свадебном платье. Не могла видеть Гарда в белых одеждах. И его улыбку, предвкушающую победу.

— Идем же, милая… — проворковал он, когда я вышла из своей спальни.

Но я не сдвинулась с места, ноги просто отказывались идти.

— Что такое, Теолла? — В его голосе проскочило недовольство, а следом и угроза: — Надеюсь, ты не собираешься совершить какую-нибудь глупость?

И в этот миг он будто понял, понял, что я все помню, потому что с подозрением сузил глаза и произнес вкрадчиво:

— Твой протест может дорого тебе стоить… Подумай о ребенке.

— Я презираю тебя, ты ничтожен, Эйдон Гард, — бросила я ему в отчаянии, но все же двинулась к выходу.