Невеста желает знать

Пиппа выпрямилась во весь рост, невзирая на то что была полуодета и плохо видела. Конечно, это неважно. Она королева.

– Меня не нужно спасать. Я прекрасно обойдусь без этого. Для порочного человека ты слишком рвешься принять на себя бремя ответственности.

– Ты – моя ответственность.

Неужели она этого не видит?

– Ты стала моей ответственностью в тот момент, когда пришла ко мне.

«Она принадлежала мне с самого начала».

Пиппа прищурилась:

– Я не ищу опекуна.

Раздражение охватило его. Кросс сжал ее плечи.

– У тебя нет выбора. Я много лет расплачивался за свои грехи, пытаясь не навредить близким больше, чем уже навредил. И не позволю, чтобы ты была замешана во все это. Не позволю, чтобы тебя коснулось зло. Черт побери, Пиппа! Я должен сделать это, неужели не видишь?

Последние слова были вызваны отчаянием.

– Не вижу.

В ее голосе тоже звучала паника, судя по тому, как она вцепилась в его руки.

– А как же я? Как насчет моей ответственности? Думаешь, я не чувствую тяжести, оттого что ты женишься на женщине, которой не знаешь, из ложно понятого чувства чести?

– Тут нет ничего ложного. Это все, что я могу тебе дать.

Кросс снова прижал ее к себе. Если бы только он мог держать ее так всегда…

– Неужели не понимаешь, любимая? Моя цель – спасти тебя. Я так старался…

– Для чего?

Он не ответил.

– Джаспер? – позвала Пиппа.

Возможно, это его имя на ее губах заставило его сказать правду. А может… тихий вопрос… или просто ее присутствие.

Но он сказал:

– Для того чтобы расплатиться за грехи. Если бы не я… Бейн был бы жив, а Лавиния здорова.

– Лавиния выбрала свою жизнь. У нее есть муж и дети, – возразила Пиппа.

– Муж задолжал Найту. Дети должны расти в тени своего ничтожного отца. Брак Лавинии – результат опасений моего отца никогда не избавиться от искалеченной дочери.

– Тут нет твоего греха.

– Конечно, есть! – взорвался Кросс, отворачиваясь от нее. – Грех только на мне. Последние шесть лет я старался все исправить, но это мое прошлое. Мое наследие. Я забочусь о девушках «Ангела». По своей воле. Пытаюсь уберечь их от опасности. Если они захотят уйти, выбирают себе другую жизнь, я помогаю им. Помог десяткам девушек. Нашел работу, которую можно выполнять, стоя на ногах, а не лежа на спине. Загородные поместья, где они могут спокойно жить.

Ради сестры, которую он не мог спасти, чью жизнь уничтожил. Ради брата, жизнь которого он отнял так же точно, словно сам разбил чертов экипаж.

– Это не твоя вина, – в который раз повторила Пиппа. – Ты не мог знать.

Кросс сам думал то же самое сто раз. Миллион. Но это его не утешало.

– Будь Бейн графом, у него родились бы наследники. Сыновья. Была бы жизнь, которую он заслуживал.

– Жизнь, которую заслуживаешь и ты.

И Кросс представил себе эту жизнь: маленьких очкастых светловолосых девочек и смеющихся мальчиков, занятых ловлей лягушек в жару девонширского лета. Их мать. Свою жену.

– Тут ты ошибаешься. Я не заслужил этой жизни. Я украл ее у Бейна. Украл у него, лежа в объятиях его любовницы.

Пиппа насторожилась:

– Его любовницы? Поэтому ты так боишься дотронуться до меня? Поцеловать? Поэтому ты не… с другими женщинами.

«Откуда, черт возьми, она это знает?»

Пиппа ответила прежде, чем Кросс успел спросить.

– Дама за карточным столом и мисс Тассер… они обе намекали… что…

«Черт побери».

– Обе.

Это не было вопросом.

Пиппа пригвоздила его к месту понимающим голубым взглядом.

– Это правда?

Кросс мог солгать. Шесть лет он убеждал Лондон, что погряз в разврате. Что женщины играют главную роль в его жизни. Он мог солгать, и Пиппа никогда не узнала бы правды.

Но он не хотел лгать ей. Только не в этом.

– Когда ты в последний раз спал с женщиной?

Кросс молчал. И в самом молчании заключалась правда.

Пиппа продолжала допытываться:

– Когда ты в последний раз спал с женщиной? – Она была шокирована. – С любой женщиной. Но… твоя репутация. Ты легендарный любовник.

Кросс наклонил голову:

– Я же говорил, не стоит верить всему, что слышишь в дамских салонах.

– Прости, но, если я верно запомнила, ты раздел меня, не притронувшись ко мне.

Пиппа, в его кабинете, с ногой, перекинутой через подлокотник кресла. Раскрасневшаяся… Более желанная, чем он готов признать.

– Удача, – обронил Кросс.

– Ты не веришь в удачу.

Она была невероятна. Его вторая половинка.

– Шесть лет не прикасаться к женщинам! – благоговейно ахнула она.

– До сегодняшнего вечера, – добавил Кросс.

– До меня, – добавила она.

Он хотел делить с ней дыхание, касаться ее снова и снова.

– С тобой я не могу сдерживаться.

Губы Пиппы изогнулись в улыбке чисто женского удовлетворения. И плоть Кросса мгновенно затвердела, хотя он поклялся себе, что не возьмет ее. Не потеряется в ней. Даже сейчас, хотя она завладела им. Дюйм за ничтожным дюймом.

– Это твое наказание? Твое покаяние? Целибат?

– Да.

В ее устах это звучало идиотизмом. В присутствии Филиппы Марбери целомудрию нет места. Потому что она создана для него.

Четверти часа в маленькой комнатке «Ангела» оказалось недостаточно.

«Всей жизни будет недостаточно».

– Не могу. Не с тобой, Пиппа. Ты выходишь замуж.

– За другого, – поколебавшись, прошептала она.

Кросс поморщился. Как от боли.