Невесты песчаных прерий

Какое-то время Августа с восхищением созерцала свое богатство. Потом дрожащими руками пересчитала деньги. Двести шестьдесят две золотые монеты! Что вместе с деньгами в ее ридикюле составляло двести девяносто два доллара.

Прикусив палец, она подавила возглас ликования. Если бы в фургоне было побольше места, она бы вскочила на ноги и пустилась в пляс. Августа почувствовала безрассудное желание развязать мешок с сахаром и выкидывать его наружу пригоршнями — просто потому, что она может купить еще.

Сидя на полу, не обращая внимания на дождь, стучавший по полотну, не чувствуя толчков на ухабах, она смотрела на монеты в своем подоле и обливалась слезами.

В тот момент Августа не могла сказать, плакала ли она от счастья или от того, что сожалела о тех монетах, которые пришлось оставить. ***

Во вторник они разбили лагерь неподалеку от других обозов, у подножия горы Чимней-Рок, самого известного ориентира для караванов. Возвышающаяся над равниной гора и скалы у ее основания стали огромной гостевой книгой прерий. Путешественники выбивали на скалах свои инициалы или имена и оставляли послания у старика траппера, который брал с них по пять центов за право приколоть записку на своей «доске сообщений».

Подоив корову Хильды и вычистив после завтрака сковороду с длинной ручкой, Перрин умылась дождевой водой из ведра, потом вычесала пыль из волос, прежде чем зашпилить их пучком на затылке. Она надела шляпку, украшенную шелковыми розочками, и, поскольку день был ясный и теплый, накинула на плечи легкую пеструю шаль с кистями.

— Ты готова? — спросила она Хильду, возбужденная предстоящим знакомством с людьми из караванов, остановившихся по соседству.

Как сказал им Коуди, здесь, кроме всего прочего, путешественники продавали вещи, которые оказались для них слишком тяжелыми или от которых они решили избавиться. Предполагалось, что будет продаваться лимонад и, возможно, другие напитки. Чимней-Рок была окружена столь же волнующей атмосферой, какая царит в небольших городках во время ярмарки.

Хильда затолкала палаточные шесты в фургон, вытерла руки о клетчатый фартук и убрала под шляпку прядь волос, выбившуюся из косы, которую она уложила короной.

— Идите вперед. Я обещала подождать Уинни.

— А-а-а! — Перрин наклонилась к зеркалу, пытаясь скрыть свое разочарование.

Хильда была всегда дружелюбной и веселой, прекрасной компаньонкой в путешествии, но они не стали подругами, хотя Перрин втайне надеялась на это. Тот факт, что Хильду принимали повсюду в лагере, а Перрин — нет, приоткрывал незаметную на первый взгляд трещину в их отношениях.

Перрин повернулась к фургону Мем и Бути. Не попросить ли Мем составить ей компанию? Но в последнее время Мем избегала общества, что было для нее вовсе не характерно.

Перрин задумалась. Может быть, ей стоит отказаться от экскурсии к горе, чтобы не идти туда одной? В конце концов она могла рассмотреть Чимней-Рок и отсюда.

Но тогда она не прочтет имена, вырезанные на скале и оставленные на «доске сообщений» старого траппера. И не выпьет лимонаду, не увидит товары, выставленные для продажи.

Перрин подняла голову и расправила плечи. Она всю жизнь одна, почему же сегодня должно быть по-другому? Помахав рукой Хильде, Перрин отправилась к горе. Она шла на достаточном расстоянии от остальных невест, чтобы не показалось, что она хочет их догнать. Перрин понимала: это лучше, чем быть отвергнутой своими попутчицами.

В конце концов неловкость от того, что у нее не было компании, вознаграждалась удовольствием от прогулки. Выпив холодного сладковатого лимонада, приготовленного из настоящих лимонов, а не из лимонной кислоты или нескольких капель лимонной эссенции, Перрин зашагала вдоль рядов импровизированных прилавков, вытянувшихся вдоль Аллеи разбитых сердец. Она рассматривала различные товары, купила банку ежевичного джема и обменялась дорожными впечатлениями с усталой на вид женщиной, стоявшей у одеяла с выставленным на нем чайным сервизом.

Когда появилось семейство, которое, казалось, заинтересовалось сервизом, Перрин пошла дальше, чтобы осмотреть длинную доску, увешанную сотнями записок. Некоторые были забавными, другие — печальными, но все записки вызывали интерес, словно ты заглянул в чью-то жизнь, узнал чужие радости и заботы.

Кузнец по имени Хэнк Беррингер объявил себя пострадавшим и искал следы своей сбежавшей жены. Человек из Иллинойса потерял ослицу по кличке Орнери и собирается ждать несколько дней в форте Ларами на случай, если ее кто-нибудь найдет. Тут было множество ободряющих посланий от путешественников своим родственникам, которые следовали за ними. Невозможно было прочесть все приколотые к доске бумажки, трепетавшие на ветру.

— Миссис Уэйверли! — позвала Кора с противоположного конца доски. — Вы умеете читать? — спросила она, когда Перрин подошла к ней. — Вы не могли бы прочитать мне эту записку?

Перрин, прищурившись, чтобы разобрать неровные строчки с орфографическими ошибками, наклонилась к записке, на которую указывала Кора: