Невезение. Сентиментальная повесть

Пытаюсь мягко успокоить Женю: — Вот ты говоришь, что ему нечего делать… Согласись, ты не права: да он же занят самым главным на свете делом — сохранением своего здоровья! А то, что завел тетрадки и вникает в медицинские учебники — это ж какое для вас, врачей, подспорье — радоваться надо такому квалифицированному больному!

— Ты издеваешься, что ли? — обижается моя милая врачиха, — да он же в такие залазит дебри, что нам нужно специально готовиться к его посещениям. Причем, вот, по диабету, он вычитывает самые современные средства, о которых мы даже не слышали, морочит голову, чтобы его лечили по новейшим методикам, недаром, завидя его в коридоре, все врачи разбегаются, типа: Господи, пронеси!

— А мне, кажется, такие любители-профессионалы вносят в лечебное дело полезную струю — заставляют вас, врачей, подтягиваться до своего уровня, быть, так сказать, в хорошей профессиональной форме. Хотя и не верится, что человек с улицы может разбираться в медицине лучше дипломированных специалистов, ты не преувеличиваешь, Женечка?

— Не делай, Вася, вид, что ты не понимаешь в чем дело. В своих мединститутах мы изучаем эти болезни, как нечто абстрактное, далекое от нас, касающееся чужих людей. А такие, как этот физик, набрасываются на них, как на личных врагов, которые сживают со света именно их. Разницу ощущаешь? Конечно, они лучше будут знать каждую мелочь и попрекать нас, что мы что-то упускаем, недорабатываем или недолечиваем их…

— А тебе не приходило в голову, что такого пенсионера было бы неплохо использовать хотя бы на полставки в той же эндокринологии, в которой, как ты говоришь, он разбирается лучше дипломированного специалиста? — с улыбкой предложил я.

— Тебе все бы шутить, — покачала головой Женя, — побыл бы ты на моем месте…

— Как знать, вот выйду на пенсию, запишусь в медицинскую библиотеку, да заведу свои собственные тетрадки… Все еще впереди!

***

Стал чаще встречаться с Георгием Алексеевичем Петровским. Мало-помалу он втягивается в необходимую для меня тему. В его косвенной разработке директор рынка Керимов. Узбек, возраст под 60 лет, плотного телосложения, седина забивает пряди вьющихся волос, темные с желтизной оболочкой тигриные глаза. Неспешен. Медленно подбирает слова. Согласно оперативным источникам, в связи с заменой областного руководства и переменами в республиканской потребкооперации, в настоящее время находится в свободном полете: никому из власть имущих не платит, увеличил взносы в воровской общак, сложившееся положение его более чем устраивает. Шестое управление милицейского главка ищет к нему подходы на предмет информирования про событийную часть высшего уровня региональной преступной среды.

Неожиданно Петровский завел разговор на тему, какими может располагать средствами для проработки комбинации, в ходе которой будет полностью раскрыта роль Керимова и его подручных в убийстве Манцевой с дочерью.

— Ты просишь услугу, назови цену, которую готов за нее уплатить, — сказал он.

— Можно и по-другому: у тебя есть товар, за который я готов заплатить, назови его стоимость, дружище! — предложил я.

— Что мы с тобой, как кошка с мышкой! Это серьезное дело с приличным затратным механизмом. Мне нужно изолировать его, чтобы это прошло без сучка — задоринки, желательно, поместить в больницу. Временно лишить охраны. Причем, у его близких это не должно вызвать какого-либо подозрения. Дальше — дело техники. Медикаментозное вмешательство — и гарантированно честный ответ на все наши вопросы. Плюс — последующая амнезия на все происшедшее. То есть, в деле будут медработники, наш специалист по работе с сывороткой правды, знаешь, что это такое? И для всех это должно быть представлено как спецоперация КГБ.

— Конечно, я оплачу необходимые затраты, но если это спецоперация твоей конторы — тогда зачем и кому нужна дополнительная оплата?

— Не делай вид, что ты не понимаешь, — недовольно сказал Георгий Алексеевич. — Твоя просьба — косвенный элемент допроса с психотропными веществами. Основная задача — не частные вопросы, а связи Керимова с высшим руководством его отрасли и преступными авторитетами. Частные вопросы должны быть оплачены, чтобы не вызывать подозрение в моем к ним интересам.

— Скажи, конкретно, сколько?

— Тысяч пятьдесят потянешь?

— Договорились. Нужен аванс?

— Зачем. Расплатишься после результата.

— Будь спокоен. Но есть одна просьба, если хочешь, условие.

— Смотри, мы еще не стали работать вместе, а ты уже начинаешь ставить условия. Мне это не нравится. Мы же работаем на полном доверии, так? Тогда какие еще условия?

— Я должен присутствовать во время съема показаний с Керимова. Просто присутствовать. Молча. Больше ничего. Идёт?

— Ты что, мне не доверяешь? — открыл в голосе угрозу Петровский.

— Я не доверяю даже себе.

— Шутить изволите, пан директор?

— Какие там шутки. Суди сам: ложусь ночью спать, правая рука под головой; утром просыпаюсь — нет ее, сбежала куда-то, шляется где угодно, только не там, где надо. Так если нельзя даже своей правой руке доверять, кому и что можно тогда вообще доверять? Не обижайся, я должен быть при этом.