Невезучая, или невеста для Антихриста

— Смотря что вы подразумеваете под своим офисом, — невозмутимо заметила я. — Если этот шикарный кабинет, то, пожалуй — нет, а если обложенную кафелем кабинку размером два на два, откуда вы ЭТО приволокли, — сделала многозначительную паузу, взяв ершик двумя пальцами, — то однозначно — да.

— Антипенко, — со свистом выдохнул воздух шеф. — Вы издеваетесь?

— Ну что вы, Антон Люциевич, я пытаюсь уточнить, где у нас таки офис? Мне ж с вами там еще работать предстоит.

— Антипенко, — теряя терпение, рявкнул адский босс.

— Нет, если вам ЭТО здесь больше нравится, могу поставить в качестве композиции на рабочем столе.

— Унесите его немедленно, — со смесью омерзения и брезгливости на лице, повелительно махнул рукой Люциевич.

Нет, ну вы видели? И зачем, спрашивается, его сюда тащить было? Ведь висел же на своем месте.

— И размножьте сравнительную диаграмму структуры рынка лизинга для всех участников совещания, — швырнул в меня какой-то бумажкой вставший сегодня явно не с той ноги антихрист. — Ксерокс в кабинете офис-менеджера.

— А я уж думала, что в туалете, — не удержалась, чтобы не съязвить. — Спасибо, что подсказали.

Босс-упырь, ошалев от моей наглости, неожиданно умолк, а я, с неприступным видом мексиканского кактуса, прошествовала мимо него к выходу с вытянутым канадским ершиком в одной руке и какой-то там диаграммой в другой.

— Через десять минут чтобы все копии лежали в переговорной на столе, — подпортил наше с "Марфой Васильевной" царственное дефиле антихрист, и наша звезда опять обиделась.

Мало того, что не поздоровался, так еще и строить меня с самого утра решил. А где традиционное гостеприимство, где моральная поддержка новичку, где хорошие манеры, в конце концов? И вообще, я с утра если не с той ноги встаю, то меня даже ноги боятся. Я тебе сейчас покажу, кто у нас кого шантажирует.

Забросив ершик в туалет, я, злая как черт, рванула в кабинет офис-менеджера (который, к слову сказать, на рабочем месте отсутствовал, в отличие от почти богини меня) и, добравшись до компьютера, влезла в свою электронную почту, дабы извлечь оттуда предусмотрительно загруженные Люськой вещдоки, изображающие в фас и профиль коварно искалеченную модным гробом адского босса "Марфу Васильевну".

Пустив душераздирающие снимки на цветную печать, я, с глубоким чувством выполненного долга, пошла ксерить круговые диаграммы упырю, уже предвкушая, как, открыв свою папку, вместо структуры лизинга он обнаружит там предмет моего гнусного шантажа с загадочной подписью "Она все помнит".

Но моя счастливая звезда почему-то решила не искать легких путей и на этот раз, и все по тому же закону подлости, по которому я вечно вступала в дерьмо, кнопочку на ксерокопире неожиданно заклинило, и бумажки стали вылетать из него со скоростью автоматной очереди.

Остановить это безобразие удалось, только выдернув из розетки шнур, после чего, уничтожая следы преступления, я стала ползать по полу, подбирая какие-то там круговые диаграммы, поминая незлым тихим словом и весь сектор лизинга, и входящего в его состав адского упыря.

Собрав всю эту макулатуру, я стала торопливо распихивать ее по папкам, дабы отнести их в переговорную, и вот тут случился облом…

Как только я захотела спрятать портрет избиенной "Марфы Васильевны" в папку, предназначавшуюся совсем потерявшему страх Люциевичу, какой-то окаянный бес (иначе не скажешь), подбив мою руку, поднял в воздух драгоценный вещдок, и он, порхая по комнате, словно бабочка под кайфом, самым что ни на есть подлым образом нашел приют под длинным стеклянным журнальным столиком, зажатым с двух сторон пережравшими поролона диванами.

Сверху, сквозь прозрачную столешницу, увековеченная в цвете подбитая "Марфа Васильевна" смотрелась просто шедевром авангардизма: лиловый перетекал в пурпур, кое-где перемежевывался с синим и бордо, а по краям — романтично наливался желтизной.

Красота. Я даже засмотрелась.

Тяжко вздохнув, я подтянула вверх свою юбку, чтобы ее разрез из среднестатистического не стал критическим, и, кряхтя, как старая бабка, поползла под стол доставать оттуда свою "нетленку".

В самый интересный момент, догадайтесь с трех раз какой, дверь в кабинет шумно открылась, и, с трудом перевернувшись под тесным столиком на спину, я обнаружила взирающего на меня с высоты своих "метр девяносто с аппендиксом" адского директора с сатанинской фамилией Люциферов.

Не прет, так не прет.

— Вы что здесь делаете? — высоко заломив черную бровь, почти угрожающе поинтересовался Антон Люциевич.

Хотела сказать: "Трамвая жду". Нет, ну а чего? Идиотский вопрос и такой же идиотский ответ:

— Лежу, — а чего, ему можно спрашивать, а мне нельзя ответить?

— Зачем? — раздраженно гаркнул упырь.

— Веду активную половую жизнь, — миленько улыбнулась я, потому как легкая придурковатость делает человека почти неуязвимым.

— Не понял, — у Люциевича нервно дернулся глаз.

— Чего не поняли? Вас жду, — сложила я высунувшиеся из-под стола голые ноги крестиком. Типа для красоты. А то лежу тут, понимаешь, как препарированная жаба. Срамота.