Невезуха

Да, он обожал власть. Скрытую, тайную, а не явную — упаси боже! И деньги обожал, поскольку они питали его власть.

Доминик никого не шантажировал в открытую, нет, он действовал исподволь, тихо и коварно. Никогда ни у кого не брал денег, напротив, любил платить за все сам, с презрением и каким-то лживым сочувствием симулируя широту души.

Однако за свою щедрость требовал услуг. Громадные свои доходы он черпал из каких-то таинственных вкладов, ссуд, компаний и ещё черт знает чего. Начав интриги с младых лет, Доминик успел взять под уздцы прежнюю партийную верхушку, тем более что ему досталось наследство от дяди, которого он в глубине души высоко ценил, а вслух горячо осуждал. Сволочью дядька тот был исключительной; по моему разумению, он сумел завладеть какими-то секретными документами партии и органов безопасности, якобы сожженными. Когда строй сменился, в тюрьму он не сел, несмотря на свои многочисленные мошенничества и преступления — кажется, речь шла о наркотиках, подделке документов и контрабанде. Просто смотался из страны и затаился где-то в теплом гнездышке. Заодно и сменил фамилию — из Яна Доминика сделался Домиником Иеном.

Доминик воспользовался дядиным наследством, а уж потом у него все пошло само собой, так как новые капиталисты подставлялись чуть ли не добровольно, торопливо и без опаски. Доминик прижимал их столь дипломатично и деликатно, что каждый предпочитал пойти ему навстречу и помочь заработать.

Чем дальше, тем сильнее я чувствовала вонь, идущую от этой деятельности. Выяснилось, что он приписывал себе чужие достижения и чужие заслуги. Давал понять, что он — гений механики, ну и, разумеется, лучший фотограф всех времен, пока совершенно случайно не выяснилось, что за него все делают другие. Я бы ни за что в такое не поверила, не наткнись на правду сама. Вычитывая тексты, я ведь в общем и целом понимала, о чем идет в них речь.

И когда вдруг Доминик объявил себя автором чего-то такого, что ещё в рукописи лежало у меня на столе...

И я очень быстро охладела к нему; ореол, окружавший его в моих глазах, заметно потускнел. Доминик никак не мог поверить, что я могу уйти от него, хотя нежные чувства симулировал из рук вон плохо. Собственно, последние годы он вообще со мной не считался, делал все, что хотел, ясно давая понять, что мне придется смириться с ролью половой тряпки — иначе я его вообще потеряю.

Семь лет я словно пребывала в дурмане, доверчивая и глупая корова. Семь лет потратила на то, чтобы угадывать его желания и исполнять их. И вот наконец все кончилось.

Полностью я обрела свой разум лишь тогда, когда мы расстались, когда с меня свалилась эта ужасающая ноша и я сумела осознать, насколько тяжела она была. И тогда я почувствовала вовсе не горе, а невероятное облегчение. Остались лишь горечь, отвращение к самой себе и упреки в собственной глупости.

И все это свое беспредельное идиотство выставить на всеобщее обозрение? Сейчас, разбежалась!

* * *

Похоже, майора по-прежнему занимал вопрос: почему письмо было послано на другой адрес? Я встряхнулась и пришла в себя. Да пожалуйста, отвечу, уж это-то вполне могу сказать.

— Я понятия не имею, пан майор, что там было на этой Ружаной, три, но Доминик требовал, чтобы вся его корреспонденция поступала именно на этот адрес. Тогда я думала, что там сидит какой-то служащий, забирает почту и доставляет Доминику куда потребуется — тот ведь много бывал в разъездах. Еще я думала, что он не хочет, чтобы кто-то по переполненному почтовому ящику догадался, что его нет дома.

— А теперь что вы думаете?

— Ничего. Теперь это меня вообще не касается.

— И вы никогда там не бывали?

Я искренне удивилась:

— Чего ради?

— Чтобы проверить... Ладно, оставим... Вы знакомы с Михалиной Колек?

О Михалине Колек я знала довольно много, хотя это трудно было назвать знакомством. Одна из особо ошалелых обожательниц Доминика, которую мне постоянно ставили в пример как особу весьма полезную и услужливую. Возможно, мне полагалось видеть в ней соперницу и стараться её превзойти.

— Постольку-поскольку. Знаю, что есть такая, два-три раза видела её мельком, но никогда не разговаривала с ней.

— А откуда вы знаете?

— Секундочку. Что — откуда я знаю?

— Что она вообще существует?

— О её существовании меня известил Доминик. Я увидела их вместе, полюбопытствовала, что это за монстр. Он назвал имя, на том все и закончилось. Если он соврал, я на себя ответственности за это не возьму и прошу на меня все не валить.

— А вы знаете, где жила пани Колек?

— Не имею ни малейшего представления, — А где живет сейчас?

— И подавно.

— Но хотели бы знать?

Я удивилась ещё больше:

— А на кой шут? Да пусть себе живет хоть в шалаше, хоть в королевском замке, меня это не касается. Как-нибудь проживу без этих сведений.

— И все же я вам скажу. Теперь Михалина Колек живет в Служевецкой Долинке, а вот раньше жила на Ружаной, дом три, квартира шестнадцать.

— Ну и что? — спросила я, прежде чем до меня дошел смысл. — Мне что — к ней в гости идти? Не хочу!

— А может, и стоило бы сходить? — ядовито буркнула тетка Иза. — Выразить свои соболезнования...