Невезуха

Когда мой мозг привык, я стал различать четкие контуры нападающих на нас существ, теперь я видел, что эти твари похожи на огромных диких кошек, глаза их горели в темноте яростными кровавыми огоньками, а зубы сверкали как сварочные огни. И от увиденного мне стало еще страшнее. Почему-то взрывающиеся иглы не убивали это зверье с первого раза, на каждую кошку приходилось выпускать не меньше десятка пуль, а количество патронов у меня было далеко не бесконечным. Когда я ощупал разгрузку, то понял, что у меня осталось всего пара обойм на сотню игл, а учитывая темп моей стрельбы, закончатся они минут через пять, а дальше придется сражаться холодным оружием.

Пара обойм скоро кончились, я отбросил бесполезный автомат в сторону и выхватил нож, сделал шаг вперед, пропустил мимо лица лапу с огромными острыми когтями и ударил эту тварь в шею. Потом еще раз и еще. Но, увы, убить мне так ее и не удалось, эти твари оказались настолько огромны, что я никак не мог зацепить их жизненно важные органы. Пришлось бить по глазам, но тут тоже не сразу стало получаться. Кошки еще и были очень быстры и умны. Они наносили удар и отскакивали.

Я очень боялся за Мию. Это же заложено в нас, мы, мужчины, защитники, сам умирай, но женщина должна жить. А я ее даже не видел. Как только вырвался вперед с ножом, так и потерял девушку из виду. Я мог только надеяться, что она куда-то спряталась и спаслась. Правда, зрение, которое она мне подарила, у меня осталось.

Твари все никак не кончались, хоть я уже убил штук тридцать. Но ведь были еще и те, что летали над головой, эти стали пикировать на меня сразу, как у меня кончились патроны, с большим трудом я отбивался от них, хоть ран и порезов на мне было столько, что казалось непонятным, как я все еще оставался жив. Летучие твари били меня по голове жесткими кожистыми крыльями и рвали когтями, срывая кожу с лица и плеч. И после каждого такого нападения сил у меня оставалось все меньше, они просто уходили из меня с каждой потерянной каплей крови.

Когда я устал, окончательно отчаялся и приготовился к смерти, на небо выползла серая луна, осветила слабым колеблющимся светом развалины, и твари словно по команде исчезли. Я повернулся к углу, который защищал, но Мию не увидел. Сделал пару шагов, но тут адреналин схлынул, и навались жуткая слабость, перед глазами все завертелось, и я рухнул на колени, а потом упал вперед, мордой об твердый камень. Но мне уже было не больно, мне было хорошо. Жизнь хороша, когда ешь не спеша, но смерть лучше. Потому что смерть — это точка, дальше ничего. А еще смерть хороша тем, что, когда она приходит, ты вдруг понимаешь, как все было глупо. Стоило ли так пытаться выжить, если все равно умер? С такой благостной мыслью я и исчез из этого мира.

Глава пятнадцатая

Боже, каким болезненным было возвращение обратно в этом мир!!! Наверное, так себя чувствует маленький ребенок, когда из теплого, нежного, безопасного чрева матери выползает на свет божий, где холодно, где вокруг чужие люди, которые хватают тебя жесткими грубыми руками, переворачивают вниз головой и бьют с размаха по пятой точке, а потом громко и радостно смеются, когда ребенок начинает плакать. Кошмар! И нафиг я родился вообще? Кому я тут еще нужен?

Я лежал на чем-то мягком и теплом, что было хорошо, а вот все остальное было плохо. Если одним словом попытаться рассказать о моем нынешнем состоянии, то звучать это будет так — боль. Нет, не так — БОЛЬ!!! Она была везде и повсюду, она грызла меня изнутри и снаружи, она закрывала мои глаза кровавым туманом, поэтому я ничего не видел, она билась о стенки моего черепа, поэтому я не мог думать. Она убивала меня…

— Ты очнулся? — услышал я мягкий голос Мии. — Я думала, что умер. Ты не дышал, твое сердце не билось. Я так рада, что ты вернулся ко мне, мне так плохо без тебя, любимый.

"А я не очень рад, что вернулся на этот свет", — хотел пробурчать я, но из моего пересохшего горла вырвался только непонятный хрип, и тут же в мои губы ткнулось что-то твердое, а потом в мой пересохший рот потекла прекрасная прохладная вода. Она прокатилась по моему горлу, упала в мой небольшой желудок, вызвав в нем болезненный спазм, который выгнул мое тело так, что затрещал весь позвоночник, этого нового испытания мое сознание не выдержало и покинуло мое тело. Ну и правильно. Что хорошего жить с такой болью? Уж лучше умереть, ну, хотя бы частично, или еще лучше просто не осознавать происходящее.

Я тут же вспомнил о Дикуле, нашем цирковом артисте, который сломал себе позвоночник, и когда очнулся в больнице ощутил жуткую непереносимую боль. Он тогда попросил друзей принести ему водку и сразу выпил всю бутылку, а потом пил несколько дней, стараясь не выходить из алкогольного опьянения, и тем самым спас себя и свою психику от разрушения.