Невидимая нить

Все, что узнали о первых членах ревкома, Миша и Генка записали и поехали в Заозерное, в школьный музей. Ехали колесо в колесо. Погода была пасмурная. В любую минуту мог линуть дождь. Ребята торопились. Но когда выехали на горку у самой деревни, вдруг из-за туч выкатилось бледное солнце.

- На мопедах,- сказал Генка,- уже давно были бы в Озерном.

На машине,- поддакнул Мишка,- еще раньше.

И они дружно засмеялись, вспомнив о Генкиных планах, как истратить вознаграждение.

- А знаешь,- вдруг сказал Генка,- когда моя бабушка узнала, что я получу столько денег, сильно разозлилась. Словно это я с атаманом грабил. Людские это деньги, говорит.

- В чем-то она права, Генка,- задумчиво сказал Миша.

Музей был закрыт. Ребята хотели было уезжать, как заметили, что к школе торопился Ванькевич, издали махая рукой.

- В окно вас увидел,- объяснил он.

Прислонив велосипеды к забору, вслед за Иваном Павловичем вошли в школу.

Миша достал записи. Иван Павлович просмотрел их и похвалил ребят.

- А мы о Ванькевиче кое-что узнали,- сообщил он.- Мой однофамилец не был учителем. Это он для конспирации представлялся как учитель. А на самом деле организовывал Советскую власть в округе. Из всех комбедовцев он единственный был профессиональным революционером.

- Значит, никого из них нет уже в живых?

- Как нет! - воскликнул Ванькевич.- Все они от-ныне живы! Мы с вами им дали новую жизнь. Навечно! Будем готовить новый стенд, новые материалы.

Иван Павлович вдруг заговорил горячо, вдохновенно:

- В наш музей люди из других деревень приезжают, экскурсии проводим… Знаете, о чем я теперь мечтаю? О памятнике этим героям Октября! И мы, их потомки, построим его.

Иван Павлович смолк, легкая улыбка сорвалась с его губ:

- Спасибо, друзья, за помощь.

По дороге домой Мишка предложил завернуть на Ужицу искупаться. От утренней хмури не осталось и следа. Роса давно испарилась, и раскаленное солнце обдавало жаром. Генка согласился.

Крутой тропинкой через луг ребята покатили на речку. Раздевшись, присели на берегу. Течение на Ужице быстрое, беспокойное. Даже в затончике вода колыхала листья кувшинок, цветки которых осторожно выплывали из воды, словно головки притаившихся испуганных диких утят. Где-то за рекой гудел комбайн.

- Генка,- Миша тронул товарища за руку.- Ты помнишь, что говорил Иван Павлович?

- Конечно. О памятнике первым ревкомовцам, что сельсовет установит. Похожий, как погибшим в Отечественную войну, а может, иной…

- Все это так, только я вот сижу и думаю. Деньги нам с тобой дадут? Дадут. А разве мы с тобой бедняки? Нет. И права твоя бабушка, деньги эти народные. Давай отдадим их на памятник! В нашей деревне пусть поставят.

- Ревком был в Заозерном, а не в Дубках.

- Два ревкомовца жили в нашей деревне. И остальные бывали здесь. Говорят, скоро осушат вокруг Девичьего озера, и Дубки станут центром нового совхоза.

- Ну и голова ты, Мишка! - восхитился приятелем Гена.- Лично я обойдусь без мопеда. Только вот,- он озабоченно вздохнул,- родители? Согласятся ли?

- О чем речь,- Миша загорелся своей идеей,- разве наши родители несознательные?

Ребята поднялись и, разбежавшись, нырнули в прохладную воду. Серебристые брызги заиграли в солнечных лучах, по воде побежали круги.

В обед Мишка поделился с отцом о своем решении. Андрей Павлович внимательно слушал сына, и едва заметная улыбка пряталась в его губах, да глаза задорно поблескивали. А когда сын закончил, вдруг сказал:

- Молодцы вы, хлопцы. А мы с Генкиным отцом думали иначе о вас…

- Как это? - не понял Миша.

- Иван Сидорович и я тоже решили отдать деньги на памятник. Вот только не знали, как вы на это посмотрите? А мопед Генке его отец и без того купит, лишь бы парень хорошо учился…

- Так это же вы молодцы! - воскликнул Мишка и повис у отца на шее.