Невидимая нить. Встреча, которая изменила все

Морис-старший мог исчезать на несколько дней у своей любовницы Дианы, а когда возвращался домой к семье, то начинал искать любовников Дарселлы. В конце концов Дарселле надоели измены мужа, и она вместе с детьми переехала в неблагополучный жилой комплекс Марси, расположенный в районе Бедфорд – Стайвесант. Это был жилой комплекс из шести двадцатисемиэтажных зданий в общей сложности на 1700 квартир, в которых проживали четыре тысячи человек. Жилой комплекс Марси был местом, где процветало насилие и правили банды, торгующие наркотиками. Тем не менее здесь Дарселла чувствовала себя спокойней и безопасней, чем с мужем.

Однажды Морис-старший нашел Дарселлу и своих детей. Он ворвался в квартиру и заявил, что любит Дарселлу и не хочет, чтобы она его бросала. Морис-младший наблюдал всю эту сцену.

– Нет, с меня хватит, – ответила Дарселла, – с тобой невозможно жить. Уходи.

Морис-старший изо всей силы ударил Дарселлу в лицо.

Она упала, и маленький Морис схватил отца за ногу, чтобы тот снова не ударил его мать. Морис-старший с силой швырнул сына о стену. Это было его ошибкой – Дарселла увидела это, побежала на кухню и вернулась с ножом.

Морис-старший даже глазом не моргнул, потому что далеко не первый раз в жизни оказывался в подобных ситуациях.

– Ну, и что ты собираешься делать? – с издевкой спросил он.

Дарселла замахнулась и нанесла ножом удар ему в грудь, но Морис-старший успел закрыться руками, поэтому она начала колоть ножом его руки. Она наносила один удар за другим, и наконец Морис-старший, шатаясь, вышел в коридор. Он был весь в крови и кричал:

– Ред, что ты наделала? Зачем ты хочешь меня убить?

Морис-младший видел всю эту сцену. Приехала полиция и спросила Мориса-старшего, кто на него напал.

– Какие-то ребята, – ответил Морис и, шатаясь, ушел. Морису-младшему было тогда пять лет. Так он понял, что его мать и отец расстались.

Наша первая встреча с Морисом в «Макдоналдс» затянулась, но мне не хотелось с ним прощаться. Мы вышли на улицу, солнце сияло, и я спросила, не хочет ли он прогуляться в Центральном парке.

Он пожал плечами и ответил: «О'кей».

Мы пошли в южную часть парка и по тропинкам стали двигаться в сторону Большой поляны. Вокруг нас гуляли беззаботные мамы со смеющимися детьми, проезжали велосипедисты и трусцой бежали люди. Мы с Морисом мало говорили, а просто шли рядом. Я хотела спросить, почему его жизнь сложилась так, что ему приходится просить милостыню на улице, но сдержалась, потому что боялась показаться излишне любопытной.

Впрочем, я задала ему один вопрос.

– Морис, скажи, а кем бы ты хотел быть, когда вырастешь?

– Не знаю, – ответил он.

– Не знаешь? Ты разве никогда не думал об этом?

– Нет, – ответил он мне совершенно спокойно.

Морис не мечтал стать полицейским, астронавтом или президентом. Он, вполне возможно, даже и не подозревал, что мальчики его возраста могут думать о будущем. Да и зачем ему было мечтать? Морис не мог представить, что его существование может быть иным, чем жизнь попрошайки, живущего на улице.

Поднялся прохладный ветер, листья огромных вязов затрепетали, и солнечные пятна запрыгали по тротуару и траве. Казалось, что мы находимся в сотнях километров от железобетонного центра города. Я решила не мучить его расспросами, а дать возможность пройтись и на время забыть о своих проблемах. На выходе из парка я спросила его, не хочет ли он мороженого.

– А можно шоколадный рожок? – неуверенно спросил Морис.

– Конечно, – ответила я.

Я купила два рожка, один из которых передала ему. Тут Морис впервые за всю нашу встречу улыбнулся. Его улыбка не была широкой и беззаботной, как у большинства детей его возраста. Она быстро появилась на его лице и так же быстро исчезла. Но он улыбнулся, и я была очень рада, что это произошло.

Мы съели мороженое, и я спросила его, чем бы еще он хотел заняться.

– А можно немного поиграть в видеоигры?

– Конечно, можно.

Мы пошли в зал игровых автоматов на Бродвее. Я дала Морису несколько двадцатипятицентовых монет, и он начал играть в «Астероиды». Как и любой другой ребенок его возраста, он с головой ушел в игру. Он дергал ручку управления и высовывал язык, вставал на цыпочки и издавал звуки взрывающихся ракет. Мне было приятно смотреть, как он играет.

Позже, уже расставшись с Морисом, я отметила про себя, что была очень довольна проведенным с ним временем. Однако вместе с этим я почувствовала себя виноватой. «Зачем я остановилась и купила ему поесть? – задавала я себе вопрос. – Только для того, чтобы потом чувствовать, как хорошо я поступила?» Может быть, я решила, что мне интереснее провести время с ним, чем ходить по магазинам или посмотреть кино? Может быть, я просто хотела себя развлечь? Не было ли в моем поведении слишком много снисходительности и самолюбования? Может быть, я помогала бедному ребенку, чтобы повысить собственную самооценку?

Тогда я не нашла ответы на эти вопросы. Единственное, что я могла сказать совершенно определенно – мне было с ним хорошо. Я чувствовала, что поступаю правильно.