Невидимая река

Старушечья одежда, подгузники для взрослых, всякая ненужная ерунда; наверху буфета, куда она не могла дотянуться, личные вещи. Китайские статуэтки, керамические фигурки, кусочки хрусталя, открытки. Некоторые от Амбер. Ничего интересного, пока я не обнаружил конверта, битком набитого бумагами. Золотая жила. Свидетельство о рождении — Луиза Абендсен, Ноксвилл, Теннесси, тысяча девятьсот двадцать седьмой год, сертификат об окончании средней школы, свидетельство о браке с Шоном Дунаном от тридцать первого октября тысяча девятьсот пятьдесят пятого года и решение о расторжении брака с ним от первого января тысяча девятьсот семьдесят четвертого, когда Амбер было лет восемь или девять.

Луиза не отрываясь смотрела в окно, пока я тут шуровал, натыкаясь на ценные сведения. Так, на бракоразводных бумагах значилось: «Опекунство записано на отца, Шона Дунана, так как мать, Луиза Дунан, отбывает заключение в государственном исправительном учреждении города Хантсвилла». Я узнал, что миссис Дунан трижды попадала в тюрьму десятью годами ранее — за кражу в магазине, мелкое воровство, пьянство и прочие нарушения, о которых в бумагах говорилось, что они «являлись результатом проявления неуравновешенности ее характера». Также в бумагах опровергались «показания миссис Дунан о том, что Шон Дунан был неким образом вовлечен в организованную преступность».

— Цветы, — вдруг произнесла Луиза, не меняя положения в кресле.

Я ничего не ответил.

— Цветы.

Она начинала волноваться. Пора уходить. У меня уже есть с чем работать. Я даже почувствовал жалость к Амбер. Свихнутая мамаша, отец — тот еще тип. Я вернул конверт на место. Посмотрел на Луизу. Понятно, что цветы оставить было нельзя, вдруг кто поинтересуется, откуда они, поэтому я взял их с собой и засунул в мусорное ведро в конце коридора. На душе было погано. Охранник даже не поднял глаз, когда я прошел к выходу мимо него.

Остальные детали мозаики собрать было нетрудно. Газеты Нью-Джерси и даже Нью-Йорка писали о Шоне Дунане. Известный, но так ни разу и не попавший на скамью подсудимых член ирландской банды из Юнион-Сити, он несколько раз принимал участие в групповом мошенничестве, налетах. И — ни одного обвинения.

После развода родителей Амбер жила с отцом. В это время ее имя несколько раз появлялось в «Юнион-Сити газетт» в связи с арестами за вандализм и кражу автомобилей. Мне пришлось воспользоваться межбиблиотечным абонементом денверской публичной библиотеки, чтобы добыть фотокопии необходимых экземпляров газеты. Крупнозернистый черно-белый снимок, на котором изображена вызывающего вида симпатичная девочка-панк с бритой головой и кольцами в носу.

Как ей удалось поступить в Гарвард? Либо Амбер блестяще сдала все тесты, либо ее папаша надавил на нужные рычаги. Как я уже выяснил, во время учебы Амбер стала называть себя Абендсен, девичьей фамилией матери. Юная мисс Абендсен выиграла приз бостонского театрального фестиваля, и я даже нашел фотографию в «Бостон глоуб», изображавшую девочку с длинными светлыми волосами в блузке от Гуччи. Ни отец, ни мать не пришли поддержать Амбер на церемонию вручения дипломов в Гарварде, прокомментировали двое-трое ее приятелей по колледжу, когда я позвонил им. Теперь меня это уже совершенно не удивило.

Казалось, будто Амбер заново открыла себя в Бостоне. Она отреклась от родителей. От отца, забулдыги и бандита, и матери, алкоголички и уголовницы. Она сделала себя заново. Стыдилась своего происхождения и старалась приобрести нужные знакомства. Свела татуировку в виде лиры. Почистила свой словарный запас. Но если девочку еще можно вытащить из болота, то удалить болото из сознания практически невозможно. Воровать по магазинам, трахаться с кем попало — в ней была тяга к своему прошлому. Быть может, подобные рассуждения выдают мой снобизм? Да нет, я уж скорее традиционалист.

Еще из «Денвер пост» выяснилась такая мелочь: никто из родителей Амбер не присутствовал на ее свадьбе. Не думаю, что Чарльз настаивал на приглашении новоявленной родни. Во время свадьбы мать Амбер в очередной раз сидела за решеткой, а отца показывали по телевизору, это был фрагмент длительного судебного разбирательства, зашедшего в тупик. Его лицо снова стало появляться в нью-йоркских газетах. К тому же папаша Амбер, Шон Дунан, приходился племянником Шеймасу Патрику Даффи, который теперь был влиятельным лидером ирландской группировки в Нью-Йорке.

Чем дальше она находилась от отца, тем лучше, особенно если она хотела совершить головокружительный прыжок по социальной лестнице с помощью Чарльза Малхолланда.

Все это было бы неважно, если бы не одно обстоятельство.

Теперь я почти догадывался, откуда на кладбище взялись вооруженные люди.