Невидимая река

— Нет. — Пат кашлянул. — Но, надеюсь, ты так далеко не зайдешь, — добавил он с ироничной улыбкой.

Он был укутан в одеяла — сильно простудился. А это может убить больного СПИДом. Он дал мне список телефонов, куда звонить, если нам придется отправить его в Сент-Джозефс.

— Хочешь чаю? — спросил я.

Пат помотал головой.

— Ты сегодня принимал АЗТ?

— Все мои знакомые, кто сидел на этом препарате, умерли, — ответил он.

— Пат, сделай одолжение, следуй предписанию врача. Я не хочу, чтобы ты умер у меня на руках.

— Хорошо, приму. Не бойся, со мной все будет хорошо. Я выживу, — сказал он, и его глаза засветились уверенностью.

Два дня до благотворительного бала.

С утра Пат был совсем слаб, и я не смог выбраться на осмотр бального зала «Истман» до полудня. Шесть кварталов к северу от Колфакса, на улице Команчей. Здоровенное здание в форме куба с зарешеченными арочными окнами, фасад в стиле ар-деко: мраморные колонны, над которыми возвышался монумент из двух фигур — то ли балерины, то ли ангелы, то ли голодающие заключенные. Однако в целом строение производило приятное впечатление своей элегантной простотой.

Располагался зал напротив шарикоподшипникового завода и старого склада. Ближайший жилой дом находился через четыре здания к югу и выглядел заброшенным. Тротуары были широкими, улицы просторными. Но никакого движения, народу нет, ни одной жилой высотки. Возможно, этот район был чем-то вроде рабочего городка, а когда заводы позакрывались, жизнь закончилась. Неудивительно, что вся эта территория ожидала прихода застройщиков, которые загромоздят ее кондоминиумами.

Вход на бал ОЗПА «Все в белом» был только по билетам, но я чувствовал, что на такой риск идти нельзя. Даже если я куплю билет на чужое имя, адрес-то у меня прежний: Колфакс-авеню. Кто-нибудь ведь может сложить два и два.

Надо найти другой способ попасть внутрь.

Я смотрел на вход в здание «Истман». Десяток ступеней вели к двойным дверям между колоннами. Там будут спрашивать билеты, и, если я попробую проникнуть туда обманным путем, все пойдет насмарку с самого начала. Если с порога начну стрелять, Чарльз тридцать раз успеет укрыться.

Я снова обошел вокруг здания и прислонился к стене шарикоподшипникового завода.

Сухой, солнечный, типичный денверский полдень, завод отбрасывает густую тень на дорогу и тротуар. Может, и неплохая мысль прямо сейчас войти внутрь, разведать обстановку. Но вдруг внутри окажется охранник, или уборщица, или даже кто-то из ОЗПА, занимающийся приготовлениями? Зачем светиться перед кем бы то ни было, пока в этом нет срочной необходимости?

Я бросил последний взгляд на здание и пошел прочь: еще не хватало, чтобы меня кто-нибудь заметил и, чего доброго, заподозрил. Я так ничего и не решил. Возможно, все же попытаюсь прорваться, скажу, что потерял билет. Посмотрим. Чего я точно делать не стану, так это подкарауливать Чарльза на улице, ждать, когда его лимузин или такси подкатит к зданию. Поскольку в этом проклятом квартале пешеходов не бывает в принципе, заметить меня будет проще пареной репы.

Отдельная проблема — как выбираться отсюда. На машине можно вляпаться в пробку, движение в Денвере этому способствует, поэтому я зашел в магазин «Кей-март» и купил там горный велосипед за сто баксов и цепь с замком за пятьдесят. Если каким-то образом мне удастся выбраться из зала, я быстро домчу до Колфакса, а там уж мне ничто не угрожает.

Если только я смогу выбраться.

Мы оба целый день молчали. Пат порывался сделать мне яичницу на ужин, но я сам взялся за готовку. Однако есть не могли ни он, ни я. Когда настала ночь, я надел белый костюм, купленный за пять долларов в ближайшем секонд-хенде — треть цены за химчистку, выкатил велосипед из коридора. Пат оторвался от «Роки-Маунтин ньюз», его лицо было залито слезами.

— Паспорт взял?

— Взял.

— Билеты?

— Да.

— Пушку?

— Конечно.

— Все остальное перечислять?

— Не надо.

Он сидел на диване, сглатывая слюну. Я вдруг обратил внимание: волосы у него даже не начали седеть. Подошел и сел рядом.

— Алекс, тебя никакими уговорами не остановить?

— Нет, Пат.

— Ладно, тогда обними меня.

Мы обнялись, Пат поцеловал меня в щеку.

— Я волнуюсь за тебя, Пат, — сказал я.

— Забей, приятель, побереги лучше себя, я еще жив пока.

— А если заявится полиция?

— Разберемся, Алекс, все обойдется. — На его лице застыла улыбка, в которую никто из нас не верил.

Я кивнул, встал, посмотрел на него. Не было времени заводить новые дискуссии, однако кое-что мне все же хотелось от него услышать.

— Пат, не говори мне, что я поступаю правильно, я знаю, ты так не считаешь, но скажи мне хотя бы, что ты меня понимаешь. Ты знал Джона, ты видел, что сделал с ним Малхолланд. Перед этим была Виктория и, возможно, еще одна невинная жертва. Тебе все это известно. Скажи, что ты хотя бы понимаешь меня.

Пат взглянул на меня, слабо улыбнулся.

— Понимаю, — мягко сказал он, по его щекам катились слезы.

Я взял рюкзак и вышел из этой квартиры. Больше я не видел Пата никогда.