Невидимая Россия

В дверь постучали. Стоявший около нее сапожник вздрогнул и отодвинулся. Чекист, обыскивающий стол, поднял голову, красноармеец, следивший за Павлом, повернулся и поднял револьвер. Дверь медленно отворилась: «Вы знаете, моя жена знает английский…». При виде красных околышей растратчик, повидимому, сразу отрезвел, потому что дверь мгновенно захлопнулась.

— Кто это? — строго спросил помкомвзвода.

— Пьяница, бывший растратчик, — пролепетал сапожник.

Чекист на минуту задумался. Водворилось напряженное молчание. Затем он опять повернулся к столу и углубился в просмотр конспектов по историческому материализму.

Прошло не менее двух часов. У Павла заболела голова. Помкомвзвода перешел к осмотру комнаты. Книжный шкап он просмотрел поверхностно, зато его заинтересовала стоявшая в углу корзина.

— Ваш отец был священником? — спросил чекист, вынимая серебрянную сахарницу.

— Мой отец был юристом.

— А почему у вас хранятся церковные сосуды?

— Это сахарница.

Чекист с сомнением повертел в руках незнакомый предмет и стал копаться дальше. Бледный, медленный рассвет пополз по окнам.

— Собирайтесь, вы поедете с нами, — сказал помкомвзвода.

Арестовали… наивно было ждать чего-нибудь другого, а всё-таки тяжело. — Павел стал лихорадочно собираться.

Одеяло, подушку, зубной порошок, бритву нельзя, пальто… жаль нет шубы, смена белья…

— Скорее собирайтесь, гражданин Истомин!

Плохая комната, а всё-таки жаль — сколько переговорено и передумано! Надо самому забыть, что я работал в подпольной организации — убедить самого себя, что ни в чем не виноват… Господи, хоть какая-нибудь родная душа посочувствовала бы! Нечего слюни распускать. Надо самого себя сразу расстрелять, как говорил Борис. Интересно, взяли его или нет?

На улице рассвет чувствовался больше, чем в освещенной комнате. Тянуло холодом. Никого прохожих. Постояли… — Где же черный ворон? Ах, ты ворон, черный ворон, что ты вьешься надо мной?

В конце переулка показался грузовик. Ближе, ближе…

Счастливые люди — куда-то едут, свободные… Грузовик подъехал и остановился. В кузове стояли два солдата в фуражках с синим верхом и малиновым околышем, из-за стенок кузова высовывались чьи-то головы.

— Садись! — сказал чекист.

Вот тебе и позавидовал! Любопытно, как четко работает сознание — каждую деталь отмечает.

Павел бросил в машину одеяло, влез сам и сел на дно. В противоположном углу сидел типичный интеллигент в поношенной шляпе, пенснэ на птичьем носу и черной крылатке, растерянно смотря в одну точку. В другом углу сидел маленький круглый человечек с задорно вздернутым носом. — Похож на артиста-комика… — решил Павел. В середине, спиной к шоферскому окошечку, на самых удобных местах устроились два краснорожих парня. Лица у парней были полупьяные, глаза закрыты — они дремали.

Очевидно растратчики кооператоры…

Автомобиль тронулся. Остро реагирующее до сих пор сознание вдруг отказало, как бы выключилось. Павел не мог потом вспомнить, как он проехал город. Автомобиль сходу завернул в узкий проезд между двумя высокими стенами и остановился у тяжелых ворот. Все слезли. Сознание заработало с прежней четкостью. Большое, полное людей помещение имело полукруглый потолок, у стен — вокзального типа лавки. С каждой стороны по нескольку дверей. Справа от входа нечто, напоминавшее прилавок, оттуда раздавался звон серебряной монеты. Червонец падал. Мелкая монета, имевшая некоторое количество серебра, стала исчезать из обращения. ГПУ приняло свои меры… За серебро попадали, главным образом, священники и старосты церквей, не успевшие почему-либо сдать в банк кружечный сбор. Предлог для ареста и ссылки был удобный — брали не за религию, а за серебряную монету.

Павла подвели к одной из скамеек и заставили раздеться. Пальто, пиджак, брюки солдаты вывернули наизнанку и прощупали каждый шов.

— Одевайтесь!

Павел оделся.

— Следуйте за мной! — один из солдат открыл ближайшую боковую дверь и втолкнул Павла в небольшую комнату. Посреди комнаты стояли такие же широкие скамейки, как и в зале. На скамьях сидели угрюмые фигуры арестованных и дремали. В углу стоял стол, на столе, обняв руками колени, сидел молодой человек. Что-то лицо очень знакомое! Павел вспомнил: студент-технолог, известный волейболист, соперник Григория. Фамилия его, кажется, Эртель, его собирались втянуть в организацию.

— Здравствуйте. Давайте знакомиться! — Павел нарочно подошел к Эртелю, как к незнакомому.

Молодой человек быстро взглянул на Павла, узнал его и тоже отнесся, как к незнакомому. Он был чем-то возмущен — лицо его покрылось красными пятнами.

— Знаете, что они хотели со мной сделать? — заговорил он громко, на всю комнату, — хотели после обыска всунуть квитанцию за будто бы отобранный револьвер. Хороши! Только взяли и уже пришивают то, чего совсем не было. Я буду скандалить…

— Эртель! — дверь раскрылась.

Эртель одним прыжком очутился у нее и сразу после того, как она закрылась, в зале поднялся непривычный для этих мест шум. Через толстую деревянную дверь слышен был возмущенный голос Эртеля и крики чекистов. Через десять минут он вернулся с видом победителя.