Невидимая Россия

— Мы его постараемся выписать сюда на работу.

— Трудно это! Я счастливо вырвался в опытное садоводство. Лед на озере уже слабый, а если в круговую, берегом, то дорога очень плохая — всё по болотам… Говорят, летом и ездить по ней нельзя, а до открытия навигации на озере лагерь не дотянет, по плану он только на зиму рассчитан и продуктов никаких почти нет.

Глава двадцать восьмая СМЕРТЬ АЛЕШИ ЖЕЛТУХИНА

Та весна, которая так бодрила Павла, не принесла Алеше никакого облегчения. За зиму он так ослабел, что впал в полное равнодушие. Первое время без Павла ему было очень тоскливо. Потом усилившаяся слабость принесла с собой равнодушие, равнодушие ко всему. Алеша кротко сносил холод, голод, окрики десятников и глумление уголовников. День он проводил как бы в полусне, ночью иногда жил радостными видениями. Ему часто снилось детство, большая хорошая квартира, сестра Наташа в коротеньком платьице с распущенными волосами и большим голубым бантом, старушка-француженка, отец в красивом мундире, отцовская сабля, обеды в большой суровой столовой, ростбифы, жареные индейки, мороженое-пломбир и любимые трубочки со сбитыми сливками.

Больше всего мешал кашель. Приступы его будили и заставляли прерывать сладкую, радостную жизнь снов. Один раз, закашлявшись в лесу и сплюнув на снег, Алеша заметил, что голубовато-белая поверхность наста окрасилась в красный цвет. — Наверное у меня чахотка, — подумал он равнодушно, но к лекпому не пошел. У лекпома всегда скапливались особенно отвратительные уголовники. Они ругали Алешу и издевались над ним, а освобождения лекпом всё равно не давал. Вскоре десятники привыкли к тому, что Алеша слабосильный, работать почти не может и махнули на него рукой. Алеша иногда ухитрялся дремать стоя, с лопатой в руке, делая вид, что выравнивает снег, подсыпавшийся к обтаивающей дороге. — Пошел на загиб! — говорили про него заключенные, — доходяга, — к весне загнется!

Но и это не трогало Алешу: смерти он уже давно не боялся. Этап показался ему новым и совершенно ненужным мучением. Конечно, начальник лагеря, стремясь выполнить и перевыполнить план, дотянул до того, что озеро начало вскрываться и недели на две стало недоступным для какого бы то ни было транспорта. Пришлось вести заключенных берегом, по лужам и пропитанному водой снегу. Алеша шел в самом хвосте этапа, с трудом передвигая ноги, обутые в валенки, бросив по дороге мешок со всеми личными вещами. Подобно уголовникам, он оставил при себе только котелок у пояса и оловянную ложку в кармане. Поднимать ноги становилось всё тяжелее и тяжелее.

— Не растягивайся, — крикнул стрелок, замыкавший бредущую колонну, и ударил слегка Алешу прикладом по спине. От удара Алеша закашлялся. Приступ кашля оказался настолько сильным, что пришлось остановиться. Стрелок тоже остановился и равнодушно смотрел, как Алеша задыхался, судорожно вздрагивая.

Пристрелить его, как отставшего? — подумал стрелок, — не стоит зря мараться, всё равно этот никуда не убежит — доходяга!

Алеша, видя, что его никто не понукает, отошел от дороги к дереву и сел.

Надо хоть доложить потом, который подох, — решил стрелок и спросил:

— Эй, ты, а как твоя фамилия-то?

— Желтухин, — ответил Алеша.

— А звать?

— Алексей, статья 58, пункт 10 и 11, на 5 лет, — повторил Алеша заученную формулу.

Стрелок перекинул винтовку за плечи, закурил и пошел по тропинке догонять этап.

Белка спустилась с высокой сосны и хотела перебежать через дорогу, но необычайный предмет под деревом заставил ее спрятаться за ствол и выглянуть из-за него черными любопытными глазами. Предмет был похож на человека, но сидел не шевелясь. Белка распушила хвост и, прибавив ходу, перебежала всё-таки дорогу и влезла на большую мохнатую елку.

Алеше было холодно, голова и грудь болели, но он радовался, что его не заставляют никуда идти. Лучше перетерпеть сырость земли и усиливавшийся озноб, чем поднимать ноги и месить тяжелую, липнущую к валенкам грязь. Постепенно Алеша стал забываться и ему опять приснился сон из детства.

Бонна Анна Никодимовна уложила его в кроватку. Кроватка была чистая, теплая и уютная. Алеша сладко потянулся и подумал: сейчас придет отец, перекрестит и поцелует на ночь. Борода у него мягкая и от нее чуть-чуть щекотно… Сегодня она почему-то колет лицо, как иглы… Ну, это ничего, я всё равно сейчас засну. Глаза отца, большие и добрые, смотрели сверху на Алешу. Как хорошо, что не нужно идти по грязи…