Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

Я встретился с лидерами молодежных движений, многие из которых были организаторами выступлений на площади Тахрир, приведших к свержению режима. Они одинаково скептически относились и к Высшему совету вооруженных сил Египта, и к США. Их энергия и преданность делу были очевидны и достойны восхищения, но теперь им предстояло перевести свой успех на улице в количество поданных за них бюллетеней в избирательной урне. Создание эффективных политических партий оказалось делом намного более трудным, чем организация протестов на площади Тахрир. Молодые лидеры были полны решимости освободить страну от пут привилегий и коррупции, которой при Мубараке так долго наслаждалась элита, но не знали, с чего начать. Они все еще немного удивлялись тому, как быстро протестное движение привело к свержению президента, и, как и большинство революционеров на первой волне успеха, уже начали ссориться между собой.

Госсекретарь Клинтон посетила Египет в марте, а я снова побывал там в июне и затем в январе 2012 г. Несколько других высокопоставленных американских чиновников также побывали там, прилагая все усилия, чтобы поддержать работу посольства, сотрудникам которого приходилось много трудиться – а это было непросто в условиях необходимости соблюдения требований безопасности, сокращения штатов и организованной эвакуации членов их семей. Мы пытались поддержать новую власть экономически, но не столько материально, сколько бесплатными советами – отчасти из-за нежелания Высшего совета вооруженных сил Египта идти на риск и проводить необходимые реформы, отчасти из-за бюджетных ограничений и паралича обеих партий в Вашингтоне, все еще пытающемся выйти из рецессии 2008 г. Наше политическое послание тоже было несколько противоречивым. С одной стороны, мы предостерегали Высший совет вооруженных сил Египта от слишком быстрого проведения выборов, не дававшего возможности новым политическим партиям организовываться. С другой стороны, мы боялись, что военные останутся у власти навсегда, тем более что в стране продолжались вспышки насилия и столкновения, прежде всего с поддерживаемыми США египетскими силами безопасности. С этой точки зрения более привлекательной казалась именно быстрая передача власти гражданскому правительству. Однако, видимо, наше мнение уже не имело большого значения, поскольку Высший совет вооруженных сил Египта и сам стремился избавиться от власти, так как военных напрягала необходимость постоянно находиться в центре внимания политиков и египетской общественности еще более чувствительно, чем перед революцией, относящихся к опасности внешнего вмешательства.

В мае 2011 г. президент Обама выступил в Госдепартаменте с речью, указав на нашу поддержку послереволюционного транзита власти в Египте и Тунисе, а также обрисовав в общих чертах долгосрочную стратегию в отношении региона и израильско-палестинского мирного процесса. Тон его выступления был абсолютно верным. Обама подчеркнул наше намерение поддерживать силы, выступающие за реформы. Однако кроме слов мы мало что могли предложить. Президент говорил о своей приверженности стратегии игры вдолгую и соответствующим приоритетам; о трезвом понимании того, что начавшиеся изменения обусловлены естественной сменой поколений; о трудностях, с которыми в ближайшее время неизбежно столкнутся сторонники открытости и плюрализма; об опасности попыток опираться во время «арабской весны» на нас, а не на население региона; о суровых реалиях политической ситуации и налогового режима в США, которые неизбежно будут препятствовать предоставлению нашей администрацией переходным режимам чего-либо похожего на помощь, в которой они будут нуждаться еще долго.

После поездки в Каир в июне 2011 г. я сказал госсекретарю Клинтон и в Белом доме то, о чем они и сами уже догадывались: возможность дальнейшего продвижения к успешному демократическому переходу «теперь, безусловно, не является очевидной»[135]. Когда я вернулся в Каир в начале 2012 г., на парламентских выборах убедительно выступили «Братья-мусульмане», получив почти половину мест в нижней палате парламента. Еще четверть мест получили салафиты. Таким образом, исламистские партии одержали на выборах оглушительную победу. До этого времени США в основном избегали взаимодействия с «Братьями-мусульманами» – как из-за их антиамериканских идеологических установок, так и из уважения к Мубараку. «Братья-мусульмане» отвечали нам взаимностью: они тоже не доверяли США и не хотели сотрудничать. Но теперь стало ясно, что они превратились в реальную политическую силу. Меня и нашего нового посла в Каире Энн Паттерсон попросили встретиться с руководством «Братьев-мусульман» и прощупать почву.