Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

В августе госсекретарь снова послал меня в Каир, чтобы я попытался ослабить напряженность в наших отношениях с Египтом. Следующие восемь дней я провел работая вместе с коллегой из ЕС Бернардино Леоном, чей оптимизм и настойчивость в поиске путей предотвращения эскалации напряженности заразили меня, но не ас-Сиси и лидеров «Братьев-мусульман». Мы курсировали между ас-Сиси и двумя бывшими министрами правительства «Братьев-мусульман», которые еще не были арестованы и имели возможность поддерживать связь со своими руководителями в подполье, в том числе со стареющим председателем «Братьев-мусульман». Они, однако, не могли связаться ни с Мурси, который был переведен в тюрьму в Александрии, ни с Мохаммедом Хайратом Саадом эль-Шатером, заместителем председателя и вторым человеком в организации, который тогда содержался в печально известной каирской тюрьме «Тора». Бывшие министры согласились рассмотреть первую серию мер, направленных на укрепление доверия на площади у мечети Рабаа аль-Адавия, – люди должны были уйти с площади в обмен на ослабление давления сил безопасности и начало диалога с новым правительством. Министры также требовали в качестве жеста доброй воли выпустить из тюрьмы «Тора» одного из руководителей «Братьев-мусульман» Мохаммеда Саада аль-Кататни и создания более авторитетного канала для дальнейших обсуждений с ас-Сиси и его подчиненными. Ас-Сиси упрямо не соглашался ни с одним из этих требований, не доверяя «Братьям-мусульманам» и не желая поступаться своим положением. В вопросе об освобождении аль-Кататни он вначале казался готовым к уступке, но через несколько дней потерял интерес и к этой теме.

Мы смогли убедить египетские власти позволить нам вместе с прибывшими в Каир министрами иностранных дел двух стран Персидского залива – Абдуллой бен Зайедом аль-Нахьяном из ОАЭ и Халидом бин Мухаммедом аль-Аттией из Катара – встретиться с эль-Шатером в тюрьме «Тора». Практически недостижимая цель встречи состояла в том, чтобы попытаться заручиться поддержкой эль-Шатера для ослабления напряженности.

Поздно ночью, после долгого ожидания в лобби нашего отеля, в сопровождении бравых представителей египетской службы безопасности, нервно переговаривающихся по рации, мы отправились в «Тору». Примерно через 40 минут наша автоколонна доехала до внушающего ужас тюремного комплекса 100-летней давности на южной окраине города. Мы прибыли туда уже далеко за полночь.

Эль-Шатера содержали в самом тщательно охраняемом блоке «Торы» – «Скорпионе». Там сидели около 1000 политзаключенных, в том числе множество несгибаемых «Братьев-мусульман», – их держали примерно в 300 ледяных каменных мешках. О применяемых здесь пытках и издевательствах над заключенными ходили легенды. Направляясь в кабинет начальника тюрьмы, мы шли по слабо освещенным, вонючим коридорам, от которых так и веяло ужасом.

Мы все четверо расположились перед столом, за которым восседал хмурый начальник тюрьмы. Он предложил нам чаю. Через несколько минут двое охранников ввели в кабинет эль-Шатера. В тюремной робе и дешевых пластмассовых тапочках, он все еще выглядел весьма внушительно – под два метра ростом, плотный, бородатый. Эль-Шатер был бледен и кашлял, так как подхватил в тюрьме простуду, но заключение, судя по всему, его не сломило. Он обменялся рукопожатием с каждым из нас и сел, ничуть не смущаясь нашей компании. Беседа продолжалась два часа. Эль-Шатер не считал нужным оправдываться в действиях «Братьев-мусульман» и не торопился закончить беседу – он явно не спешил возвращаться в камеру.

Тон эль-Шатера был вежлив, но в нем явственно ощущалась обида, когда он обвинил ОАЭ в соучастии в перевороте и осудил США за их молчаливое согласие. Он начал оживленно жестикулировать и нечаянно задел мое плечо. Один из охранников напрягся, но расслабился, когда эль-Шатер широко улыбнулся и сказал, что просто хотел подчеркнуть важность сказанного, никому не собираясь угрожать. Мы с Бернардино в общих чертах обрисовали шаги, направленные на прекращение эскалации насилия, которые мы обсуждали с двумя экс-министрами правительства «Братьев-мусульман», а министры иностранных дел двух стран Персидского залива выразили заинтересованность в мирном разрешении конфликта.

Эль-Шатер внимательно слушал. Он сказал, что ему трудно обсуждать детали, находясь в заключении, не имея связи с коллегами и не зная ситуацию на площади у мечети Рабаа аль-Адавия. Но он задал ряд вопросов о нашем предложении и подчеркнул свою приверженность отказу от насилия и серьезному политическому диалогу. Однако этот диалог, по его словам, не мог быть «диалогом между заключенным и тюремщиками». Он закончил решительным тоном, напомнив нам, что и он, и «Братья-мусульмане» давно привыкли к гонениям и будут упорно сопротивляться давлению.

– Мне 63 года, – сказал он. – Я провел в египетских тюрьмах много лет, и я готов провести там еще больше времени.