Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

Любой зарубежный визит президента сопряжен с огромными организационными усилиями, но этот, учитывая сложную политическую ситуацию, потребовал намного больше труда, чем обычно. В качестве «начальника эшелона», ответственного за проведение визита, я занимался координацией переговоров с российской стороной, а также следил за соблюдением графика встреч и повестки дня. Кроме того, я должен был помогать послу Пикерингу и прибывшему с президентом «передовому отряду» Белого дома. Американские президенты не путешествуют налегке. Клинтона сопровождали более 200 сотрудников и представителей службы безопасности плюс примерно столько же журналистов. Моя команда пыталась, хотя и безуспешно, убедить русских, что не стоит привлекать к участию в праздничном параде на Красной площади боевое подразделение, только что вернувшееся после боев в Чечне. Когда один не в меру предприимчивый представитель пресс-службы Белого дома сдуру решил сфабриковать несколько дополнительных пресс-карт для американских журналистов, служба безопасности Кремля, как и следовало ожидать, отнеслась к этому слишком серьезно. К счастью, дело кончилось лишь небольшой стычкой и словесной перепалкой.

Это была моя первая продолжительная встреча с президентом Клинтоном. Он произвел на меня сильное впечатление. Президент США очень хорошо понимал и Ельцина, и суть происходящего. Он видел пределы политического влияния российского президента, обусловленные как слабостью России и неустойчивостью ситуации в стране, так и его собственными ошибочными решениями.

– Этому парню приходится нелегко, – сказал нам Клинтон, отправляясь на встречу с Ельциным. – Мы не должны давить на него слишком сильно, потому что лучшего партнера в России нам не найти.

Президент США четко сформулировал нашу позицию по Чечне – как перед узкой аудиторией на встречах Кремле, так и публично, выступая в МГУ. «Продолжение военного противостояния в регионе, – заявил он в своей речи, которая транслировалась по телевидению, – может привести только к дальнейшему кровопролитию и ослаблению международной поддержки России». Клинтон был очень любезен с перегруженными работой сотрудниками посольства и членами их семей. В кратком разговоре с Лисой и двумя нашими дочерями, одной из которых тогда было шесть лет, а другой – три года, он сказал, что высоко ценит наши усилия. Эти теплые слова с лихвой компенсировали наши огромные затраты времени и сил, связанные с подготовкой к его визиту в Москву.

В широком внешнеполитическом контексте Ельцин хотел обсудить с Клинтоном две главные волнующие его проблемы, которые были в центре внимания в течение последнего года моего пребывания в Москве, а затем на много лет вперед стали главным предметом разногласий между Россией и США. Первая проблема касалась сохранения ведущей роли России на пространстве бывшего СССР и сохранения ее влияния на новые независимые государства – бывшие советские республики, вторая – предотвращения дальнейшего ослабления позиций России в Европе после окончания холодной войны. Через месяц после завершения визита Клинтона в Москву мы отправили в Вашингтон телеграмму, в которой указывали: «Ни в какой другой области отсутствие возможности участвовать в процессе или попытки использования слабости России в своих интересах не задевает чувств русских так сильно, как в области европейской безопасности в широком понимании. Российская элита единодушна во мнении, что расширение НАТО – это плохо, и точка». В заключение мы подчеркивали: «Совершенно ясно, что российская элита считает расширение НАТО… и проблему Боснии частью одного процесса, и можно предположить, что роль НАТО в Боснии только усиливает подозрения России, связанные с его расширением»[35].