Невидимая сила. Как работает американская дипломатия

Осенью 2001 г. наши военные и ЦРУ бросились помогать афганской оппозиции и занялись свержением режима талибов в Кабуле, и мы спокойно приступили к реализации ряда предложенных нами ближневосточных инициатив. В конце сентября Райан Крокер начал прямой диалог с иранцами об Афганистане, в результате которого было сформировано новое афганское правительство. В начале октября я негласно встретился в Лондоне с ливийской делегацией во главе с Муссой Куссой, шефом разведки Каддафи, и реанимировал переговоры по Локерби и терроризму, начатые еще администрацией Клинтона. В том же месяце я еще раз посетил Дамаск и встретился с Башаром Асадом, после чего тот начал обмениваться с нами информацией – правда, не слишком полезной, хотя в одном случае сирийский лидер заблаговременно предупредил нас о готовящихся терактах на американских объектах в Бахрейне.

В ноябре, используя дипломатический импульс, полученный непосредственно после событий 11 сентября, Пауэлл добился одобрения Россией и утверждения Советом Безопасности ООН рамочных умных санкций против Ирака, ужесточающих контроль над вооружениями и товарами двойного назначения и ослабляющих ограничения на импорт товаров гражданского назначения. В том же месяце в своей речи в Луисвилле, штат Кентукки, он подчеркнул значение возобновления мирных переговоров между Израилем и Палестиной. Госсекретарь взволнованно говорил о необходимости покончить с ежедневными унижениями палестинцев на оккупированных Израилем территориях и столь же горячо напомнил о праве Израиля на безопасность. Он назначил старшим советником отставного генерала Тони Зинни, бывшего главнокомандующего Центральным командованием вооруженных сил США (CENTCOM), который должен был помочь добиться перемирия и вновь открыть путь к переговорам. Все эти шаги вполне могли считаться началом реализации повестки дня, которую я попытался набросать, сидя у себя в кабинете в тот страшный день 11 сентября.

Однако эта повестка вскоре отошла на второй план, поскольку возобладала альтернативная точка зрения. Положение новой администрации сильно пошатнулось, и она почувствовала необходимость действовать – и чем более решительно, тем лучше. Политика сдерживания плохо укладывалась в ее представления о том, чтó следует делать в первые месяцы после теракта, совершенного «Аль-Каидой» непосредственно на территории США. По ее мнению, было не время играть на полутонах, проявлять осторожность и добиваться компромисса. В тот момент требовались смелый, амбициозный подход, нацеленный на самостоятельное, без посторонней помощи, активное вмешательство в региональную идеологическую борьбу, милитаризация внешней политики и хлесткая риторика.

После потрясения, вызванного неожиданным нападением 11 сентября, пришло время вновь жестко утвердить мощь и влияние Америки и напомнить ее противникам о том, чтó их ждет в случае попытки бросить вызов Соединенным Штатам. Многие в Белом доме и Пентагоне считали, что посылать этот сигнал следует в одностороннем порядке, не обременяя и не расхолаживая себя таким, требующим тщательной подготовки и серьезного труда делом, как строительство коалиции. Подход, который отстаивал Госдепартамент, – отнюдь не менее трезвый и к тому же более взвешенный и менее рискованный – в тот момент оказался ненужным

Смена режима в Ираке стала решающим испытанием подхода администрации к ответу на теракт 11 сентября. «Талибан» был повержен слишком быстро и слишком легко. С точки зрения таких «ископаемых консерваторов», как Дик Чейни и Дон Рамсфелд, сигнал, посланный Афганистану, был мерой необходимой, но далеко не достаточной. Чтобы сдержать врагов в регионе, где понимали только язык силы, требовался другой, более мощный удар. Такие неоконсерваторы, как заместитель госсекретаря Пол Вулфовиц и заместитель министра обороны Дуг Фейт в Пентагоне, восприняли насильственное свержение Саддама не просто как сигнал террористам, но как возможность создать в Ираке демократическую модель, начать преобразования в регионе в целом и утвердить американскую гегемонию через 10 лет после окончания холодной войны, отказавшись наконец от наивной веры в добрые плоды мирного сосуществования.