Невидимая смерть

Из сейфа полковник извлек наполовину опорожненную бутылку шнапса, наполнил тридцатиграммовый стаканчик. Себе же налить постеснялся.

– Вы трезвенник? – удивился Юстин.

– Привык, знаете ли, по-русски. Стакан перед обедом.

Зная о строгих порядках, установленных немцами в заведениях подобного рода, Юстин мысленно отметил осторожную откровенность начальника школы. Он отдал требование на довольствие.

– Я прикажу приготовить для вас комнату, – Жиленков направился к двери.

– И скажите своим инструкторам, чтобы на меня не обращали на занятиях никакого внимания. Пусть думают, что я из ваших «трудовиков».

Пока Жиленков отсутствовал, Юстин ознакомился с бумагами, развешанными на стене кабинета: распорядком дня, инструкциями, утвержденными командующим пока еще не существующей армии Андреем Власовым, приказами по школе. «За спровоцированную драку в столовой наложить на унтер-офицера Задорожного И. 20 суток ареста с содержанием на гауптвахте», – прочитал он и беспричинно развеселился: «С него и начнем».

По телефону Жиленков предупредил начальника караула о желании господина Валетти навестить арестованного. Гауптвахта находилась позади уборных, сделанных по-русски на холоду, без окошек. У входа на скамье сидел часовой с ножевым штыком на ремне, а перед кучей бурых торфяных брикетов ползал мордастый парень в старой телогрейке, складывал их в поленицу. Увидев начальника караула, часовой вскочил, крикнул «встать!» и замер по стойке «смирно». Одет он был в солдатскую немецкую форму, только на правом рукаве была нашивка «РОА», под нею трехцветный флаг в миниатюре. Парень тоже вытянулся, опустив по швам длинные руки. Юстин кивком подозвал его к себе:

– Задорожный?

– Так точно, – нагловатым хриплым голосом ответил парень. Юстин прошел в камеру с деревянными нарами, сел на прибитую к стене скамью. Начальник предупредительно оставил их одних, Юстин протянул пачку «Даннвинна»:

– Куришь?

– Курю, но здесь не положено.

– Разрешаю.

– Не положено, – упрямо повторил Задорожный.

– Как хочешь, – Юстин чиркнул зажигалкой, с наслаждением затянулся. – Садись!

Задорожный опустился на край нар. Лицо его было типично славянское, скуластое, грубо очерченное, брови низкие, хмурые, недобрые глаза, верхняя губа рассечена недавно. Через долгую паузу Юстин спросил:

– Так из-за чего разгорелся сыр-бор?

Задорожный бросил короткий взгляд, как бы решая, стоит ли идти на откровенность. Небрежно откинувшись, Юстин продолжал смотреть ему в глаза.

– В общем-то… Оно бы…

– Не телись!

Задорожный тряхнул квадратной головой:

– Надоела волынка. Скорей бы к концу – тому иль другому…

– О каком конце ты говоришь?! Чем недоволен?

– Мордуют как бобиков. Сколько ж можно?!

– Терпи казак… – из желтой толстокожей полевой сумки Юстин вынул школьную тетрадь, карандаш. – А пока, как на духу перед святым отцом, сотвори жизнеописание. Лично для меня.

– А кто вы такой, чтобы я как на духу?…

– Для тебя дух святой. Возможно, ангел-спаситель. Только без фантазий. Лгунишек не терплю. Начинай с пеленок и до сегодняшнего дня.

Вроде бы забыв на скамье пачку сигарет, Юстин вышел. Задорожный озадаченно взглянул ему вслед. Хотя удивляться он вроде бы разучился. Немцы и свои подставляли ему разные ловушки при проверках, но он нигде не спотыкался, да и не мог споткнуться, даже если бы хотел, потому что бесхитростно и покорно тянул свою долю.

…Когда Западная Украина отошла к Советскому Союзу, Иван Задорожный – двадцатилетний пограничник – вместе со своей заставой обосновался перед немецкими пограничными постами. Однажды он пошел в увольнительную в село неподалеку и познакомился там с девушкой, полькой по национальности. Она учила ребятишек в школе. Иван сильно ее полюбил и считал дни, часы до новой увольнительной и мчался на встречу быстрей спринтера. Однажды полька напоила его каким-то зельем. Что делал дальше, как попал в незнакомый дом на оккупированной Германией польской территории, – он не знал. Очнулся от адской головной боли. Рядом с диваном сидел молоденький немецкий офицер.

– Здравствуйте, Иван, – сказал он по-русски.

Задорожный вскочил и сразу застонал, схватившись за голову:

– Где я? Мне же надо на заставу!

– Опоздали, Иван, – притворно вздохнул офицер. – К себе вам возвращаться не следует. Вас отправят в штрафной батальон.

– За что? Опоздание – не такое уж страшное преступление.

– За связь с фрау Эммой. Она – наш агент. Да и вы не враг.

«Влип», – уныло подумал Задорожный.

– Мы следили за вами, – продолжал немец. – Ваши родители раскулачены, может, уже погибли в Сибири. Вы же сами рассказывали об этом Эмме. У вас нет оснований служить советской власти.

Все было правдой. Малолетнего Ивана после ареста отца и матери приютила тетка – сестра отца. Потом она отправила подростка в ремесленное училище в Кременчуг. Там он освоил взрывное дело и, скрыв сведения о родителях, устроился в геофизическую партию, оттуда попал в армию. Но как можно продаться фашистам?! О чем говорит офицер? Будто сквозь вату доносились его слова: