Невидимая смерть

– Пока у нас с Россией договор о ненападении. Но это небольшая отсрочка. Придет время, мы освободим Россию от большевиков. Тем, кто будет с нами сотрудничать, мы дадим землю, скот. Вы женитесь на Эмме, если она вам нравится, заживете богато и счастливо.

Головная боль отпустила. Полегчало в груди. Мир представился не таким уж мрачным, как показалось в начале.

– Если вы согласитесь работать для германской армии, мы направим вас в специальную команду. Там вы приобретете необходимые знания для новой работы. Вы будете иметь хорошее жалованье до тех пор, пока мы не победим. А там – земля, скот, жена…

– Согласен, – выдохнул Задорожный.

Его отправили в разведывательную школу абвера под Котбусом. Он изучал радиодело, топографию, немецкий язык, оружие… После школы со званием младшего унтер-офицера был зачислен в полк 800 «Бранденбург» Участвовал в кампаниях против Бельгии, Франции, Греции. В мае 1941 года снова встретился с тем офицером, который его завербовал. Тот командовал спецротой в 4-й полевой армии и взял Задорожного к себе.

– Скоро вы увидитесь с Эммой, – сказал оберлейтенант, загадочно улыбаясь.

Но началась война с Россией и встретить Эмму так и не удалось. Ей было приказано отступать с беженцами. Позже Иван узнал, что Эмма была женой немца и, разумеется, ни о какой совместной жизни не могло быть и речи. В группе и в одиночку его забрасывали в тыл, он взрывал мосты, телеграфные столбы, водонапорные башни, железнодорожные пути – и оставался цел.

Когда стала формироваться «освободительная армия», в роту полка «Бранденбург», где служил Задорожный, пришел приказ откомандировать туда добровольцев из русских. Иван посчитал, что среди соплеменников будет легче и подал рапорт. Вскоре он очутился в Дабендорфе.

Народ здесь собрался разный: белогвардейцы, уголовная шпана, пленные из бывшей сельской верхушки – учителя, счетоводы, уполномоченные контор, не привыкшие к физическому труду, но умевшие лавировать, угождать, подличать. Нормы питания были скудные. Вокруг котла разгорались страсти. Взводный Картуль, по-немецки цугфюрер, сам определял порции, наделяя кусками пожирней своих приближенных. Почему-то он сразу невзлюбил Ивана, придумывал всякие пакости, посылал на самую неблагодарную работу, придирался к пустякам. Задорожный долго терпел, но с каждым днем получал все меньше горошин в супе, жиже – подливу, водянистей – компот. И вот не выдержал. В столовой первый угодник цугфюрера Моисеев вместо полновесной пайки хлеба ссыпал ему в миску одни крошки и жженые корки, Иван надел эту миску на лысую голову Моисеева. «Бунт!» – завизжал Картуль. Прихлебатели бросились на Задорожного, однако Иван, уже взъярившись, разметал толпу, добрался-таки до Картуля, схватил за уши и начал бить мордой об стол, вышибая кровь и зубы.

Начальник школы Жиленков сгоряча хотел отдать Задорожного под суд военного трибунала. Отсоветовал капитан Штрикфельдт, приглядывающий за действиями власовского начальства. Совет прозвучал как приказ: школа пропагандистов в среде военнопленных и новоиспеченных волонтеров Российской освободительной армии должна слыть образцовой, шум поднимать нежелательно. Жиленков отправил Картуля в лазарет, а Задорожного – на гауптвахту.

Об этом событии Юстин узнал от Жиленкова, выведавшего подробности от своих осведомителей. Когда Юстин вернулся из штаба на гауптвахту и прочитал написанное Задорожным, то увидел, что о драке не говорилось ни слова.

– Почему ты не написал про Картуля? Ведь он тебя обижал.

Задорожный не ответил. Юстин перевел взгляд на пачку «Данвинна». Та лежала нетронутой…

Побывав в других ротах на занятиях, потолкавшись по казармам, столовой, в клубе, Юстин убедился, что в массе своей будущие пропагандисты для той роли, какую намечал для связника к «Павлину», не подходят. Он взял на заметку еще нескольких слушателей, однако какие-то сомнения заставили отказаться и от них. Попросив Жиленкова некоторое время подержать Задорожного в школе, он вернулся в Берлин.

3

Второго кандидата Юстин встретил случайно. Однажды он задержался на службе. Свой «опель» оставил в гараже. Пришлось вызвать такси. Машина с зеленым огоньком появилась со стороны Бисмаркдама. Из кабины выскочил рослый парень в куртке из искусственной кожи, кепке с наушниками, какие были в моде в двадцатых годах, и с достоинством распахнул дверцу:

– Добрый вечер. Куда прикажете?

По твердо звучащим «х» и «р» Юстин догадался, что шофер не немец. Да и лицо скорее напоминало русского: курносое, угластое, хотя и не простоватое. Юстину расхотелось ехать в свою пустую квартиру. Он решил поужинать в каком-либо ресторанчике, спросил шофера по-русски:

– Ты из России?

– Мои родители переехали в Германию в восемнадцатом году. Они спасались от революции.

– Были богаты?

– У нас было имение на Воробьевых горах под Москвой.