Невидимая смерть

Он распорядился поместить Павла в отдельную, «генеральскую» палату, сам рассчитал допустимое количество процедур и препаратов, провел первое лечение и наложил повязки. Закончив дела, он хотел сказать по-привычке: «Вылечит время», однако осекся: времени-то как раз ему и давали. Он мог догадываться, чего добивались от человека палачи из дьявольского заведения, но не знал, зачем им требовался выздоровевший и окрепший? Оттуда, где сочинялся приказ, живым обычно не выпускали. Тогда почему не приставили охрану? Значит, к пациенту могли допускаться вольные люди. А разве есть лекарство, которое лечит быстрей и надежней, чем мать, надежный друг или любимая?…

Нина в палате появилась первой. Об аресте и страшном обвинении она не знала, Павлу тоже запретили распространяться обо всем, что с ним произошло, но сердце-то не обманешь, жена, конечно, догадалась, в чем было дело. Увидев Павла, забинтованного, обклеенного пластырями, она сжалась в комок, силясь сдержать рыданья.

– Да что же это такое, Господи?! – прошептала она.

Павел выпростал руку из-под простыни, погладил по мокрой щеке:

– От кого ты узнала обо мне?

– Сказал Георгий Иосифович.

– Ну, тогда порядок, – с глубоким выдохом произнес Павел. Он так и не понял, кому был обязан свободе, но ясно, что постарались хорошие люди. Веру в хороших людей надо вернуть Нине, которая на кривду отзывалась с особым неистовством.

– Теперь порядок, – повторил он, забирая в свои пальцы ее легкую нежную руку. – Только не держи зла на своих, иногда они тоже слепнут.

– Как ты можешь говорить после всего, что случилось?!

– Подлечусь и буду работать. Только еще сильней.

Спохватившись, Нина стала доставать из сумки продукты: сгущенное молоко, баночные американские сосиски, сахар. Павел рассмеялся:

– Спрячь! Не могу на еду смотреть. Меня кормят сплошным шоколадом. Приказали поднять за несколько дней.

– А потом куда?

– Полагаю, ждет генерал Воробьев.

– Если бы так…

В тот же день к вечеру Павла навестил профессор Ростовский. В генеральских погонах Павел увидел его впервые и изумился сходству с Брусиловым, фотография которого висела над письменном столом профессора. Георгий Иосифович чувствовал себя смущенно. Как оказалось, дело затевалось нешуточное. Его вызывали к следователю, требовали дать отрицательную характеристику, грозили привлечь «за ротозейство». Профессор возмутился, связался с Воробьевым. Тут надо отдать должное Михаилу Петровичу. Обычно осторожный в сношениях с капризным начальством, генерал, нарушив субординацию, обратился прямо к Сталину.

– Почему столько разговоров вокруг какого-то тральщика?! – вспылил Верховный.

– Это действительно прекрасная техника в борьбе с минами противника, – тоже горячась, проговорил Воробьев.

Минуту-другую Сталин молчал, раздумывая, как поступить.

– Ну, хорошо, – наконец произнес он. – Покажите ваш хваленый трал.

Через несколько дней танк с тралом привезли во двор Кремля. Сталин вышел в сопровождении Молотова, Ворошилова, Берии и других членов Государственного Комитета Обороны. Несмотря на солнечный июньский день, настроение у Верховного было пасмурное. Обильный летний свет еще сильней подчеркивал землистый цвет его лица, сизые круги под глазами, нездоровую рыхлость щек. Он подошел к тралу, который на непривычном месте рядом с недавно посаженными елками выглядел более массивно, спросил с явным неудовольствием:

– Сколько весит?

– Пять тонн, – ответил Воробьев.

– Стадо поросят, гонимое впереди себя немецкими танками, неплохо справлялось с разминированием при вторжении немцев во Францию. Не пойму, зачем такой вес тралу? Или у нас металл некуда девать?

– Такой вес необходим для более уверенного траления мин разных систем, товарищ Сталин, – проговорил Воробьев твердо и попытался вручить папку, в которой были собраны отзывы фронтовиков о тралах.

– Что это? – брезгливо отстранил папку Сталин.

– Танкисты в один голос просят дать им больше тралов. Они сберегли бы жизнь многим саперам, кому со смертельным риском вручную приходится обезвреживать минные поля. Кроме того, работа саперов сразу выдает противнику намеченные участки прорыва. Тральщик же обеспечивает внезапность…

– Хватит, – оборвал Верховный.

– Товарищ Сталин, – сделал порывистый шаг вперед Воробьев. – Арестован изобретатель тралов, хотя его вины в потери тральщика на Кубани нет.

Верховный обернулся к Берии, сказал едва слышно:

– Разберись, в чем там дело?…

… Рассказав об этом, Ростовский горестно покачал головой:

– Поздно я узнал о вашем аресте. Считал, вы на заводе…

– Оставим это. Меня занимает вопрос, кто, так сказать, посодействовал?

– С уверенностью утверждать не могу, но, по-моему, Шоршнев тут руку приложил и кто-то из бронетанкового управления…

– Ну что я им плохого сделал?!

– У нас вылупился целый слой воинствующих демагогов, – раздумчиво проговорил Ростовский. – Они правы во всем. Сомнения противопоказаны. Все непохожие на них – явные или тайные враги строя, который якобы только они защищают.

– Раньше почиталась офицерская честь. Дуэли наконец.