Невидимая сторона Луны (сборник)

Пока я показывал книгу, в голове у меня вертелась мысль, что в нашем разговоре есть нечто странное. А теперь, когда он закончился и Добрица встал, чтобы расплатиться, до меня дошло, что он все время говорил на незнакомом мне языке. Очевидно, и Добрица не понял из сказанного мной ни одного слова. Он ушел, а я позвал официанта – проверить, не обманывает ли меня слух. Никаких сомнений – официант тоже не понимал языка, на котором я говорил. Я обратился к ближайшему посетителю и проговорил вежливо, но прямо ему в лицо:

– Курва!

Он предупредительно улыбнулся и кивнул головой. Я вылетел наружу, совершенно ничего не понимая.

Я шел с той стороны площади, на которую падает последний свет с запада, как вдруг почувствовал, что сзади кто-то приблизился ко мне вплотную, вставил мне палец в ухо и в то время, пока я ничего не слышал, попытался завязать узлом прядь моих волос. Я резко обернулся и отвесил обидчику пощечину прежде, чем увидел, кто это. Одна щека у него была красной, как кровь, другая – белой, и тут я узнал Сашу Петрова с его бородой. Я остановился в растерянности и хотел извиниться, однако он вел себя так, словно вообще не почувствовал удара, пока какая-то прохожая не закричала:

– Глянь-ка, он грабителя ударил!

Тогда он дернулся, и я увидел, что у него появились вдруг две тени, а талия сдвинулась куда-то под колени. Теперь мне показалось, что я ошибся и это вовсе не Петров, и я продолжил путь, но он побежал за мной, назвал по имени и стал просить ударить его еще раз, подставляя левую щеку и хватая меня за пальто. Я вновь растерялся, а он объяснил, извиняясь, что по четвергам по заказу ювелирного магазина «Целе» прокалывает здесь прохожим в ушах дырочки для сережек. При этом, поведал он, чтобы не было больно, он пару секунд держит палец в ухе, а потом, чтобы дырочка не заросла, продевает сквозь нее прядь волос и завязывает узлом. И правда, он показал мне маленькую золотую иголку, которая оцарапала ему ладонь. Мы свернули с Теразие к Скупщине[23], здесь он вдруг остановился. Перед нами лежали наши тени; я шагнул в свою, а мой спутник не решился наступить на свои две тени и остался за ними, отчаянно выкрикивая мне вслед, словно из-за реки:

– Умоляю вас, вы должны нам пощечину! Куда же вы, не рассчитавшись!.. Но помните – мы придем за своим не сегодня завтра! Не сегодня завтра! – гневно вопил он сквозь толпу людей, оглядывавшихся на него. – Если не верите, потрогайте ухо!

И в самом деле, я потрогал мочку уха и нашел отметину. В ухе была дырочка, а в дырочке завязана узлом прядь моих волос. Я хотел было вытащить ее, но тут на меня упала первая капля дождя. Туч на небе было, как грибов, а наверху в редакции «Дела» зажегся свет. Я подумал, что там Йовица Ачин, и в этот момент на Теразие хлынул дождь. Я спустился в подземный переход, но он в мгновение ока заполнился водой, так что мне пришлось выйти наружу. Я очутился на противоположной стороне площади возле гостиницы «Москва». Капли барабанили по крышам машин, а потом обрушился такой ливень, что за ним невозможно было разглядеть струю теразийского фонтана. Все вокруг быстро опустело, будто на рассвете, и я остался в одиночестве, прислонившись к толстому стволу дерева у фонтана. Поток с Теразие, словно водопад, устремился вниз к реке. Небольшой парк вместе со ступеньками, скамейками и растениями затопило так, что невозможно было разобрать, где дорожки, а где газоны. В глубине парка, около фонарного столба, стояла по колено в воде Оля Иваницкая, махала перчаткой, что-то кричала мне сквозь дождь, и ее слова долетали до меня с порывами ветра.

– Вы узнаёте это место? – кричала она. – Пожалуйста, скажите, куда мне идти, чтобы добраться до лестницы. Я не могу сориентироваться. Вам оттуда лучше видно!..